— Вот такая горсточка? Это граммов на двести?
— Наверное. Аптечных весов в банковском хранилище почему-то не предусмотрели.
— Вот всегда так. Тебе и квартира, и ячейка в банке на твое имя, а я вроде как и не родная!
Подобное заявление Женя меньше всего ожидала услышать от сестры в данный момент и ответила с ласковой укоризной:
— Глупая ты. Просто я взрослее. Мама планировала, что старшая дочь раньше выйдет замуж, понадобится жилье. А доступ к ячейке предоставила мне, потому что я уже совершеннолетняя.
— Ну и пусть тебе будет та квартира, а мне тогда останется эта. Там, конечно, планировочка покруче и дом навороченный, зато здесь две комнаты и обстановка подходящая.
— Что-то я не поняла! Ты что, уже начала делить со мной имущество? Я пока не собираюсь никуда уходить, тем более что доход от квартирантов нам не будет лишним.
— Доход! Мы уже скоро не будем знать, куда деваться от доходов! Богатенькие мы с тобой, однако, оказались невесты. Что там нам еще светит на горизонте? Счет в швейцарском банке? Как бы проверить, сколько там у нас миллионов долларов положено под проценты и акции каких именно нефтяных компаний приносят дивиденды?
— У тебя истерика, — холодно отрезала Женя, — сходи на кухню, попей водички.
— Да, наверное, у меня истерика. Не так уж легко смириться с мыслью, что родная мать была преступницей! Что она ограбила банк, ювелирный магазин или чью-то квартиру и спокойненько себе распоряжалась похищенными деньгами и сокровищами… Я тебе вот что скажу. Этот джип наехал на нее вовсе не случайно. Маму убили преднамеренно. Понимаешь, нашу маму убили, Женька!
Глава 10. Шпион, багаж, родство
Евгения отодвинула в сторону черный фаянсовый бокал с недоеденным грибным супом быстрого приготовления и невидящим взглядом уставилась в окно. Она ненавидела эти супы из пакетиков, содержимое которых достаточно лишь залить кипятком, чтобы получилась чашка вязкой похлебки. Но сегодня они не успели приготовить ничего домашнего и пришлось довольствоваться тем, что оказалось под рукой. Женя подумала, что мама бы такого питания не одобрила. У нее перед глазами на секунду вдруг Возник четкий образ Татьяны, сидящей в кресле, закинув одну на другую стройные ноги в переливающихся под светом бра тонких с люрексом колготках телесного цвета.
Мама любила так сидеть вечерами перед телевизором и иногда устраивала себе маленькие праздники, расслабляясь после рабочего дня и грея в ладонях глубокую рюмку, суженую кверху, на дне которой плескался дорогой армянский коньяк. Татьяна втягивала носом тонкий аромат, улыбалась одними уголками губ и опускала на миг веки, будто вспоминая что-то далекое и очень приятное, изредка отхлебывала по глоточку и затягивалась дымом тонких темных сигарет с запахом ментола. Она могла весь вечер так просидеть с одной-единственной рюмкой и одной же сигаретой. Сделав пару затяжек, не гасила ее, а просто отламывала острыми коготками недогоревшую часть и вставляла фильтр сигареты в выемку пепельницы, чтобы попозже прикурить снова, а отделенный горящий кусочек долго еще тлел, и тоненькая струйка белого дыма торжественно поднималась вверх и таяла где-то посредине комнаты, не достигая потолка.