Вдова глядела в потолок.
– Папа, – закричал Эдмон, мой сильный Эдмон, – косолапил при ходьбе!
– О боже! – простонал Куртиус и стал прохаживаться перед кроватью вдовы, сдвинув носки.
Вдова по-прежнему глядела в потолок, но теперь нахмурилась.
– У папа, – завопил Эдмон, – уши торчали!
– Помогите! Помогите! – завизжал Куртиус, прикрывая свои уши ладонями.
Но вдова уже заснула.
Вернемся в нашу мастерскую. Всякий раз, разнимая половинки гипсовой формы, я гадала, не обнаружится ли там чья-то другая голова, не таится ли внутри иной персонаж, но нет, всякий раз это был все тот же Марат. Иногда, раскрывая форму, я непроизвольно ощущала прилив тошноты.
– Это ведь просто голова, – говорила я себе. – Всего лишь голова. Надо не смотреть на нее – и меня перестанет тошнить.
Мы уже настолько свыклись с нашей домашней жизнью, что нас не могла удивить нижеследующая беседа, в которой мы вдруг затронули тему, наверняка звучавшую во многих парижских домах, где обычные люди обсуждали свою личную жизнь.
– Нет, – возразил Эдмон с весьма серьезным видом. – Уверен, я понимаю, в чем дело. Голова тут ни при чем, Мари.
– Не голова?
– Нет, нет. Ты беременна.
Эдмон не дает мне скучать
Двадцать третьего августа была выпущена декларация о «Массовой мобилизации». Все мужское население страны призывалось на военную службу. Мужчин забирали, выстраивали в колонны и уводили. Молодых парней, спешащих по своим делам, хватали прямо на улице.
Эдмон теперь отсиживался в Обезьяннике за закрытыми ставнями. Но потом и этого показалось недостаточным. Ему надо было вновь поселиться на чердаке.
– Нет, Мари, я больше туда не вернусь.
– Но ты должен ради своей же безопасности.
– Мне там плохо.
– Но там самое безопасное место.
– Да что ты! Как ты можешь так говорить? Ты там находилась? Это место оказывает ужасное влияние на человека. Оно подавляет.
– Нет, – возразила я. – Уже не будет. Теперь это не так. Ты же стал другим.
Я поднималась проведать его, когда выпадала свободная минутка, потому что он сидел там безвылазно, прятался. Если бы кто-то заметил его в доме или услышал его голос, его бы сразу увели, и мы бы его больше не увидели. Эдмон оставался на чердаке, а внизу о нем никто не вспоминал. Тем временем посетители, покупавшие у нас Маратов, рассказывали последние новости.
– Мерсье арестован – вы не слышали?
– Бедный месье Мерсье, нет, не слышала.
– Значит, вы не знаете, кто его арестовал?
– Нет.
– Жак Бовизаж!
– А вы сами видели Жака? Вы не знаете, где он?
– Мне так сказали. Мне просто сказали, что это был он.