— Ой, Горбуш-ага! — воскликнула старуха, хватаясь за волосы. — Ну, скажи ты ей, Горбуш-ага! Что ж она, совесть-то съела, что ли?
Горбуш-ага молча следил за словесным поединком женщин. Ясно было, что старуха не в силах больше продолжать его.
— Ладно, кончать надо этот разговор. Можешь идти, — сказал он Бессир, не поднимая глаз.
Та окинула всех безразличным взглядом, спокойно повернулась и не спеша пошла к выходу.
— Ну поняла, Аннабиби, с кем дело имела? Поняла, что обвели тебя вокруг пальца?
— Поняла, Горбуш-ага, уж так поняла! Поздно только — хороших людей обидела!
Аннабиби всхлипнула и концом платка вытерла глаза.
— Ничего. Теперь думай, как налаживать дела. Чуть свадьбу комсомольскую нам не поломала!.. — Горбуш-ага едва приметно улыбнулся и взглянул на Дурджахан. — Ну, я думаю, вы столкуетесь?
Обе свахи от души поблагодарили его и вместе вышли на улицу.
Пудак, мрачный, нахохленный, с нетерпением ждал возвращения жены. Сам он к Горбушу не пошел, велел сказать, что нет его дома, уверен был: ничего хорошего его в партячейке не ждет. Последнее время Пудаку вообще казалось, что его со всех сторон окружают одни враги. Не только Дурджахан, Сердар, Хашим и другие, затеявшие эту чертову комсомольскую свадьбу, даже родственник, даже собственный его дядя Акым, и тот предал, отступился от него и перекинулся на сторону противника.
Мелевше, к которой он всегда тянулся душой, которой всегда гордился, стала ему теперь ненавистна: бесстыдница, ни в грош не ставящая родного отца, не желающая подчиниться его воле.
Пудак оказался совсем один, посоветоваться ему было не с кем, а единственный его собеседник — Бессир все делала, чтоб поддержать в муже свирепость и жажду мести.
Вот и сейчас, едва переступив порог, она молча подошла к стене и заплакала. Бессир рыдала громко и безутешно, и Пудаку нетрудно было представить себе, как ее там обидели, оскорбили, как измывались в конторе над его женой его враги.
Он слушал злые рыдания Бессир, и его распирало от ярости и негодования. Пудак ничего не спрашивал, у них обо всем давно уж было переговорено; оба понимали, что все их надежды лопнули.
— Если ты не мужик, — выкрикнула вдруг Бессир, — давай сюда свой тельпек! На, надевай бабий убор! Украшайся! — она сдернула с головы бору к и швырнула его мужу.
Пудак вскочил, словно пес, в которого запустили камнем. Встал посреди кибитки, схватился руками за голову и завопил:
— Пропал калым! Ограбили!
— На то ты и Пудак Балда, чтоб тебя дурить да обманывать! Баба твоя давно уже замкнула все у себя в сундуке! Не сегодня-завтра комсомольскую свадьбу сыграют, а ты, отец…