ним, он поднял вверх руки и крикнул по-французски:
- Месье, хотите женщин?
Я ничего не понял, но подошел к нему. А он, решив, что
я согласен, вскочил с земли и, пошарив в своих карманах,
извлек колоду карт, завернутую в целлофановую бумагу.
- Посмотрите это! - сказал он, протягивая мне карты.
Они были уже не новые, но и не очень потрепанные. На
каждой из 53 карт была изображена женщина и каждая по-своему
великолепна. Я рассматривал их с нескрываемым
удовольствием, а индус, придвинувшись ко мне поближе, шептал
на ухо:
- Месье, каждая из них придет к вам ночью. Эти женщины
созданы для любви, и они ее знают во всех тонкостях, о
которых мы, земные, не имеем никакого понятия. Я слушал его
сумасшедшую болтовню и смотрел карты.
- Вы мне не верите?! - Спросил он, заглядывая мне в
глаза, - Я не вру.
Он потянул меня за рукав и, глядя куда-то вдаль
сумасшедшим взглядом, приглушенным голосом сказал, вытянув
вперед правую руку:
- Она подарит вам самые сладкие ласки, самые приятные
поцелуи и самую пламенную плоть. Она заставит вас забыть
весь мир и даст вам возможность постичь истинное наслаждение
в любви. Я не верил ни одному его слову, но меня поражали
артистические таланты этого базарного продавца. И когда я
стал вторично пересматривать карты, женщины показались мне
более одухотворенными и еще более прекрасными. Я решил
купить карты, чтобы при случае рассказать эту странную
историю дома и проиллюстрировать ее картами. Как бы угадав
мою мысль, индус бросил, не поднимая головы:
- Два доллара.
Я расплатился, спрятал карты в карман и зашагал в
гостиницу. Портье сообщил мне, что меня около часа ожидает
какой-то господин. Я поднялся в номер и нашел там своего
старого фронтового друга Карла Бинкера. Мы радостно
облобызались и закидали друг друга вопросами. Когда первое
волнение встречи улеглось и мы уже высказали самое
интересное о себе, наступило минутное молчание. Я
разглядывал его холеное розовое лицо и мне отчетливо
припомнился вечер в Париже, когда мы с Карлом, голодные,
оборванные и грязные, бродили по пустым и грязным бульварам
перепуганного войной города и искали не еду и тепло, о
которых перед вступлением в Париж только и говорили. Такой
ли он теперь бабник, как был? И, как бы отвечая на мой
вопрос, Карл сказал:
- Хочешь, мы устроим сегодня вечер в твою честь? Будут
чудесные девчонки.
Я согласился. Через несколько минут он извинился и убежал
делать приготовления к вечеру, а я принял холодную ванну,
улегся на диван и стал еще раз просматривать карты. Томная,
сладострастная поза пикового туза привела меня в трепет, а