Таита решил, что ему пора вмешаться:
– Фараон извиняется за необдуманные слова, но он так сильно наслаждался охотой, что совсем позабыл о времени. Прошу, передай твоей госпоже, что мы немедленно отправляемся на завтрак.
Нефер сердито посмотрел на наставника, но возражать не стал и опустил лук. Два суденышка пошли на веслах к острову настолько близко друг к другу, что кучи добытых уток на донном настиле каждого не составляло труда сравнить. Ни один из охотников не произнес ни слова, но исход состязания был очевиден всем.
– Ваше величество! – окликнула Нефера Минтака. – Мне следует поблагодарить вас за воистину приятное утро. Даже не припомню, когда я испытывала такое удовольствие.
Голосок у нее был медовый, а улыбка ангельская.
– Вы слишком добры и снисходительны, – без улыбки ответил Нефер, надменно взмахнув рукой. – Мне показалось, что охота выдалась не слишком увлекательная.
Он наполовину отвернулся от нее и мрачно уставился на уходящую к горизонту линию воды и тростника. Минтака не придала этому подчеркнуто высказанному пренебрежению ни малейшего значения и повернулась к своим рабыням:
– Ну-ка, давайте споем фараону «Мартышку и осла».
Служанка подала ей лютню, царевна пробежала пальцами по струнам, затем затянула первую строфу из дурацкой детской песенки. Рабыни хором подхватили припев, подражая голосам животных и безудержно веселясь.
Губы Нефера подрагивали, готовые растянуться в усмешке, но он уже натянул маску ледяного безразличия и не мог позволить себе ее снять. Таита видел, что парень не прочь присоединиться к забаве, но вновь угодил в свою же собственную ловушку.
«Первая любовь – это такая незамутненная радость», – с доброй насмешкой подумал Таита. И, к удовольствию девушек в соседней лодке, выдал куплет собственного сочинения про то, что сказала ослу мартышка, – получилось еще смешнее, чем предыдущие. Девушки визжали от восторга и хлопали в ладоши.
Под веселое пение охотники причалили к острову. Берег был обрывистым, под ним блестел черный ил. Лодочники шагнули за борт, погрузившись до колена в чавкающую жижу, и крепко удерживали суденышко, пока рабы не перевели царевну и служанок через прогал на твердую почву.
Едва девушки благополучно перебрались на сушу, подошла царская лодка, и рабы изготовились свести на высокий берег Нефера. Но фараон надменно отстранил их. Претерпев за утро достаточно унижений, он не собирался приумножать их, полагаясь на поддержку пары полуголых мокрых рабов. Он без труда балансировал на срезе кормы, и все присутствующие восхищенно наблюдали за ним, потому как полюбоваться было чем. Минтака старалась не выдать своих чувств, но думала, что ей никогда не доводилось видеть ничего прекраснее, чем это гибкое и стройное тело юноши, только начавшее обретать черты мужественности. Даже надменное, угрюмое лицо завораживало ее.