Миша, прекрасно сложенная служанка-нубийка с гордым станом и аппетитными ягодицами, принесла кувшины в палатку Морама. Воины выстроились в очередь за своей долей, призывая благословение богов на царицу Мерикару, и, припадая к сосуду с пенным напитком, пили за ее здоровье.
Пиво оказалось таким вкусным, что, вопреки данному Мерикаре обещанию, Морам выпил больше своей доли. Едва они с нубийкой остались в палатке одни, он набросился на Мишу. Та визжала и притворно сопротивлялась, но в итоге позволила ему задрать на ней подол и добраться до ее объемистых ягодиц. Те выпрыгнули из-под короткой льняной юбки, блестящие, как только что добытый антрацит, две колышущиеся окружности, две темные луны, к которым тут же прилипли жадные руки воина.
Движимый похотью, Морам взгромоздился на нубийку, но не успел совершить и дюжины размашистых толчков, как медленно повалился и уснул, не успев коснуться земли. Миша удивленно уставилась на него. За ее пока еще недолгую, но весьма насыщенную жизнь с ней не случалось ничего подобного. Морам издал храп, похожий на раскат отдаленного грома. Вскочив, девушка оправила юбку, сердито пнула спящее тело и вылетела из палатки. Часовой у входа в шатер царицы тоже спал мертвым сном.
– Все мужчины – свиньи! – объявила Миша на своем варварском наречии и снова пнула спящего, вложив в удар длинной и стройной правой ноги всю силу, которую могла собрать.
Нефер вел свой маленький отряд вниз по руслу пересохшей реки. Воины держались рядом с берегом, и мягкий песок заглушал звук шагов.
Четыре повозки с казной стояли рядком, с соединенными цепями колесами, чтобы помешать разбойникам или грабителям угнать их.
Охранять их были поставлены восемь воинов, и все до единого они валялись на мягком песке, как трупы в ожидании бальзамировщиков. Таита подошел к каждому по очереди, пощупал пульс на шее и поднял веко, проверив зрачок. Наконец он кивнул Неферу и пошел к задней двери первой повозки.
Он достал из мешочка длинный бронзовый щуп и сосредоточенно занялся массивным бронзовым замком. Раздался щелчок, и дужка замка отскочила. Таита распахнул тяжелую металлическую дверь и увидел четыре ящичка, привинченные болтами к днищу повозки. Крышки сундуков были запечатаны глиняной табличкой с эмблемой фараона Наджи-Кьяфана.
Таита снял печати, поддевая их лезвием кинжала, и сунул в кошель, чтобы, когда дверь снова откроют, не осталось следов взлома. Острием кинжала маг отвернул винтики, удерживавшие крышку, и поднял ее. Сундук был полон кожаных мешочков. Таита взвесил один в руке и улыбнулся. Потом открыл горловину мешочка и увидел безошибочно узнаваемый блеск драгоценного металла.