Три колесницы Нефер оставил при себе. Управляли ими он сам, Таита и Мерен. Отряды разделились: Хилтон с гружеными повозками снова отправился на юг, а Нефер повел свою тройку на восток, по пятам армии двух фараонов.
Нефер двигался днем, так как знал, что войско, которое он преследует, встает на привал. К тому же при свете дня, когда имелся хороший обзор, вероятность нарваться на неприятности была меньше.
Разведчики взобрались через перевал на плато, где обнаружили обилие воды, хотя по большей части источники были загрязнены тысячами животных и людей, прошедших здесь прежде. Лошади хорошо отдохнули и споро тянули легкие колесницы. Нефер и его спутники проезжали мимо сотен покинутых лагерных стоянок: кострища, покосившиеся остовы навесов, мусор и кучи навоза. Попадались и наскоро выкопанные могилы: войско в походе неизбежно несет потери. Некоторые уже разрыли гиены и шакалы, пожиратели трупов.
– Нам она пригодится, – сказал Нефер, сойдя с колесницы и склонившись над телом молодой женщины, скорее всего одной из лагерных потаскух.
Причину ее смерти установить было трудно – стервятники почти завершили начатую гиенами работу. Глаз и губ у покойной не было, череп скалил зубы в почерневших деснах.
– Клянусь всеми богами! – воскликнул Мерен. – Ты из ума выжил? От нее вонь до небес.
– Помогите мне завернуть ее, – заявил Нефер, не обратив внимания на возмущение друга.
Он подобрал кусок брошенной материи, до того драной и грязной, что даже следующие за войском бедуины не польстились на нее. Расстелив полотно, разведчики туго завернули в него останки мертвой женщины. Затем, несмотря на громкие протесты Мерена, приторочили сверток к задку его колесницы.
С самой зари они ехали в тянущемся за войском пылевом шлейфе, но арьергард показался не раньше полудня. Вся армия уже встала лагерем на дневку, и дым костров под котлами отмечал места сотен отдельных стоянок вдоль ее пути.
Нефер увел отряд с дороги и описал круг, чтобы не наткнуться на обоз и не попасться никому на глаза. Разведывая путь, они осторожно продвигались вперед. И наконец добрались до места, где под сенью оливковой рощицы расположился на отдых отряд с казной и высокими паланкинами царских жен. Было далеко за полдень, когда Нефер подполз поближе и взобрался на тамаринд, откуда мог заглянуть за окружавшую лагерь изгородь из колючего кустарника.
Шатер царицы Мерикары стоял поодаль от шатра Хезерет, но сестры сидели рядом под защищающим их от солнца льняным навесом и лакомились вкусными блюдами, которые подносили служанки.
Нефер располагался слишком далеко, чтобы подслушать их беседу. Хезерет сидела лицом к нему. Она весело щебетала и смеялась и казалась еще красивее, чем в последний раз, когда им довелось свидеться. Даже вдали от дворца она была так густо накрашена, что лицом напоминала статую Хатхор в Мемфисе. На ней красовались наборы великолепных украшений из драгоценных камней, а густые черные волосы были недавно умащены маслом и уложены. Миша, рослая рабыня-негритянка с пышным задом, склонилась над ее плечом, наполняя золотую чашу царицы. Капля красного вина пролилась на подол платья Хезерет. Царица вскочила и ударила Мишу по голове тяжелым веером из серебра и страусовых перьев. Девушка упала на колени и закрыла голову руками, но между ее пальцами проступила кровь. Мерикара попыталась удержать старшую сестру, но Хезерет продолжала остервенело бить нубийку по голове до тех пор, пока веер на раскололся пополам. Запустив обломком в Мерикару, царица ушла, выкрикивая на ходу ругательства и проклятия.