Когда он в следующий раз окликнул Таиту, голос его звучал более уверенно и возбужденно.
– Я вижу самца! Он в гнезде.
– Что делает?
– Сидит скорчившись. Спит, похоже. – В тоне царевича появилась неуверенность. – Мне видно только его спину.
Сокол не шевелился, сидя в высокой части не слишком аккуратно свитого гнезда. «Но как он может спать и не слышать движения, происходящего над ним?» – удивлялся Нефер. Оказавшись совсем рядом с гнездом и птицей, царевич позабыл про страх.
Уступ под ногами стал более пологим, а над головой появилось достаточно места, чтобы выпрямиться, и теперь мальчик перемещался более уверенно.
– Я вижу его голову!
Самец раскинул крылья, как будто падал на добычу. «Как он прекрасен! – подумал Нефер. – Я уже так близко, что почти могу дотронуться до него, а он по-прежнему не выказывает страха».
Царевичу пришла вдруг в голову мысль, что у него есть возможность захватить птицу спящей. Он приготовился напасть: вжался плечом в утес, шире расставил босые ноги. И уже стал медленно наклоняться к соколу, когда вдруг остановил занесенную руку.
На пестрых перьях спины виднелись капельки крови. Яркие, как ограненные рубины, они блестели в лучах солнца, и у Нефера все вдруг перевернулось внутри – он понял, что самец мертв. Его обуяло горькое чувство утраты, как если бы у него навсегда отобрали что-то очень дорогое. Он увидел не просто погибшего сокола. Царская птица олицетворяла нечто более ценное – то был символ бога и повелителя. Мальчик глядел на мертвое тело, и перед его мысленным взором труп самца преображался в тело самого фараона. Нефер зарыдал и отдернул руку.
И, как оказалось, вовремя: до ушей его донеслись сухой шорох и резкое шипение. Блестящее черное тело рассекло воздух там, где за миг до того находилась его рука, и врезалось в сухие ветки с такой силой, что все гнездо зашаталось.
Нефер отпрянул, насколько позволяла тесная расселина, и воззрился на жуткое создание, свившееся теперь в кольцо перед самым его лицом. Взгляд мальчика словно обострился и приближал предметы, а время текло медленно, как в кошмарном сне. Он увидел, как в чаше гнезда, под телом сокола, съежились мертвые птенцы, а вокруг них толстыми блестящими кольцами обвилась гигантская черная кобра. Змея вскинула голову, развернув капюшон, отмеченный четким рисунком из белых и черных линий.
Скользкий черный язычок появился между тонких, растянутых в ухмылке губ. Глаза кобры казались бездонными темными омутами, в каждом из которых сиял огоньком отраженный солнечный свет. Взгляд гипнотизировал Нефера.