– Я приехала поговорить с Домиником.
Из глубин дома доносится мужской смех. Приятно слышать, что муж весело проводит время.
Одри поджимает губы, а потом, понизив голос, говорит:
– Думаю, тебе, дорогая, нужно дать Доминику какое-то время. Все это стало для нас шоком – твой срыв, вчерашний неприятный инцидент. Дай ему день или два.
Я сдерживаю свой сарказм. Если бы она знала, что учудил ее драгоценный сыночек, она, возможно, была бы меньше склонна к критике.
– Я ненадолго, – говорю. – Мне просто нужно поговорить с ним.
– Ну, мальчики смотрят соревнования по атлетике. Давай ты пройдешь на кухню и поможешь мне с обедом. А поговоришь с ним потом.
– Где Дейзи? – спрашиваю. Мне безумно хочется прижать ее к груди.
– Ах, наша замечательная малышка спит в своей комнате наверху, – отвечает Одри.
«В своей комнате». С каких это пор у Дейзи здесь появилась своя комната?
– В какой комнате вы ее положили? – спрашиваю я. – В комнате Доминика?
– Нет, дорогая. В маленькой спальне. Она идеально подходит для нее, в ней прохладнее, чем в остальных, потому что она выходит на север. Детям вредно, когда в комнате душно и жарко.
Я игнорирую этот завуалированный упрек.
– Ясно. Тогда поднимусь и посмотрю, как она. – Делаю шаг к лестнице позади нас.
– Как я уже сказала… – Одри костлявой рукой хватает меня за разбитое предплечье, заставляя меня поморщиться от боли, – Дейзи спит.
Я имею полное право поднять шум и настоять на том, чтобы увидеть дочь, но не хочу устраивать сцены до того, как поговорю с Домиником. Мне требуется вся сила воли, чтобы уступить. Сникнув, я отворачиваюсь от лестницы. Сейчас я больше, чем когда-либо, нуждаюсь в разговоре с собственным мужем.
– Ладно, пусть так. А сейчас мне надо поговорить с Домиником. Боюсь, соревнования ему придется досмотреть позже.
– Вот и хорошо, – говорит Одри, выпуская мою руку. Ее глаза расширяются, когда она замечает синяки и царапины. Судя по всему, она хочет что-то сказать по этому поводу, но решает промолчать. – Иди в гостиную, дорогая. Я позову Доминика.
Я прохожу в просторную гостиную, словно перенесшуюся сюда из восьмидесятых вместе с горками и сервантами из темного дерева, обоями от Лоры Эшли и обитыми мебельным ситцем диванами. Мне очень не хочется вести разговор в этом доме, на территории мужа, но другого выбора у меня нет.
– Кирсти, что ты здесь делаешь? – В гостиную входит Доминик. На его лице озадаченное выражение. Одри входит вслед за ним. – Мам, мы быстро, – говорит он. – Дай нам несколько минут.
– Конечно. Принести вам что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, – отвечает Доминик за нас обоих.