— Да так, ничего… Моя Юлька должна была зайти.
Когда ватага Ларисы Таранкиной добралась к месту происшествия, милицейская машина уже уехала, фургон вытащили из яра, люди разошлись, трасса жила своей обычной жизнью, мчались легковые, катили тяжеловозы, груженные контейнерами, панелями, частями зданий.
— Мы глупые. Дураки, — буркнул Жорка Цыбулькин. — Какой-то пацан запаниковал, а мы кинулись, чудики.
— Что значит? — воскликнула Лара Таранкина. — Если кто-то крикнул, я всегда бегу.
— Цейтнот, — рассудительно заметил Иван Бережной. — Мы ничем не могли помочь. Подумай!
— Сразу видно дружка Андрея Корниенко, — возмутилась Лариса. — Оба вы научно-математические. Человек погибать будет, а вы станете на компьютере высчитывать, хватит ли минуточек. Мальчики-девочки, Иван купил карманный компьютер, вот такой, пол-ладошки. Теперь я знаю, Ваня, зачем ты его купил — гадать на жидких кристаллах „да-нет“, „любит-не любит“!
— Ну, вы тут разбирайтесь с жидкими кристаллами, а я мотнулся к Андрею за предохранителями, — первым оторвался от ватаги Жорка Цибулькин; у него всегда находились какие-то неотложные дела, что-то надо было доставать, выменивать, выкраивать.
— И я побежала, — спохватилась Юлька Горобец. — Говорят, в Универмаг классные туфли привезли.
Покидая салон, Эльза Захаровна не переставала думать о том, что произошло минувшей осенью; семья Таранкиных совершала туристскую поездку, когда на универсальной базе, которой заведовал Пахом Пахомыч, сгорел склад промтоваров. Было установлено, что случилось замыкание проводов, но попутно обнаружили в уцелевшем секторе крупную недостачу, и завскладом Пантюшкин понес заслуженную кару. Вернувшись из поездки, Таранкины, что называется, попали с корабля на бал, в самый разгар следствия, немало пережили, у Эльзы Захаровны начались нервные припадки, словом, пришлось хлебнуть лиха. Поскольку остальные склады вверенной Пахому Пахомычу базы находились в образцовом порядке, он отделался строгачом за недосмотр и передоверие. Но тут стряслась новая беда, не имевшая, казалось бы, к происходящему на базе никакого отношения: молодой лейтенант, стажер, подключенный к следствию, был смертельно ранен в схватке с налетчиками. В семье Таранкиных случившееся восприняли болезненно, Ларочка бесконечно повторяла: „Такой молоденький, такой молоденький!“. Пахом Пахомыч, выразив сожаление, тут же воскликнул:
— Этого только не хватало!
Эльза Захаровна переживала тягостно, сама признавалась: „Потрясена ужасно!“ И даже не пыталась разобраться в причине подобного потрясения, дурно провела ночь, в последующие дни находилась в необычном смятении. Это не походило на простое сострадание, что-то задело ее глубоко, связалось с ее жизнью.