Всегдашний наступательный пыл Никиты, мечты и прожекты: рощу оставляю нетронутой, внедряюсь в поляны и пустоши, сохраняя неприкосновенной белизну берез, подниму жилой массив в зелени перелесков, а в центре массива — город детства и юности.
— Согласись, Толя, школа не может быть вездесущей. До тех пор, пока есть дом, семья, слова „домой“, „дома“ — надо строить дом, гнездо, соответственное нашему, новому времени. Делать внешкольный день так же, как делаем, строим современное поле. Детство — это на всю жизнь!
Никита говорил еще долго; когда на него находил стих, его следовало выслушать; Анатолий это знал, не обрывал друга, тем более что думал о том же.
— Да, чуть не забыл… Извини, отвлекся… Обещал отметить любопытственные явления. Так, мелочи жизни, предлог для размышлений. Ты видишь хижину на окраине поселка, у самого оврага?
— Двухэтажный особняк в саду?
— Подобные строения именуются здесь одноэтажными. Индивидуальное строение с надстройкой, пристройкой, встроенным гаражом.
— Я знаю этот дом, он принадлежит..
В кабинете звякнул телефон, сперва задребезжал нерешительно, точно сигнал с трудом пробивался по проводам, потом затрезвонил лихо. Звонил Валентин.
— Ты спрашивал меня, Толя?
— Да. Послушай, Валек, ты обмолвился о „чепэ“ на трассе. Уточни, пожалуйста, цвет фургона.
— Не дошло.
Я прошу, если можешь, уточнить цвет фургона, завалившегося в яр. Тут у нас возникло разногласие. Одни говорят — серый, другие говорят — коричневый.
— Какие могут быть разногласия? Серый фургон пищеторга… А вы что там, закладываете? Делать нечего? У меня времени в обрез, важный для меня день.
— Значит, серый? Точно?
— Отбой.
Анатолий не успел отойти, телефон задребезжал вновь.
— Толик, понимаешь, такие дела, мы с Ниночкой решили… Короче, заскакивайте с Никитой ко мне на мальчишник, последний холостяцкий часок. Извини, на горизонте начальство.
— О чем вы там? — крикнул с балкона Никита.
— Оказывается, ее зовут Нина, — вышел на балкон Анатолий. — Валек приглашает нас на холостяцкие посиделки.
К хижине на краю оврага подкатила серая „Волга“ и коричневые „Жигули“, случайная игра расцветок, вернувшая друзей к прерванному разговору.
— Значит, все-таки серый… — отметил Анатолий и тотчас продолжал, без видимой связи с предыдущим. — Я знаю эту усадьбу, она принадлежит Пахому Пахомычу Таранкину.
— Да. И супруге его Эльзе Захаровне, поскольку это участок ее первого мужа. Именно о ней хотел тебе рассказать. Нелегкая судьба у женщины.
— Имеешь в виду двух мужей?
— Имею в виду одну жизнь. Всего лишь одну, ей даденную.