— Сочувствуешь?
— Что поделать, соседи бывшие. Все мы тут здешние, местные, из одной глины слепленные. Ты, Анатоша, вырос при отце, в его значимости и определенности, ясная дорога на тысячу лет. Я принял безотцовщину со всей горестью и неустроенностью, приучен смотреть на мир с низов нашего кута. Так вот, я хочу сказать тебе о женщине, выросшей в нашем куту, рассказ короткий, да и не рассказ, а так, два слова, может, пригодится тебе, если вернешься на свою работу.
Машины там, внизу, на окраине поселка, серая и коричневая, развернулись и, не заезжая во двор, укатили на трассу.
— Вот начало моего рассказа, — следил за движением машин Никита. — Нетрудно догадаться, семейный праздник расстроился, Пахомыча вызвали — как часто теперь бывает — в город на совещание. Скоро в доме включат свет. Окно наверху, в надстройке, погаснет, как только дочь Эльзы Захаровны закончит уроки. Окно внизу будет маячить далеко за полночь, до рассвета… Пахом Пахомыч задержится в городе… А! Вот и Эльза Захаровна, вышла на веранду… Мы встретили ее на автостанции, вместе ехали в автобусе, всю дорогу она старалась не смотреть в твою сторону, и только однажды я уловил ее взгляд, остановившийся на тебе. Никогда не видел, чтобы женщина смотрела на молодого, красивого мужчину с таким ужасом!
Снова позвонил Валентин.
— Анатолий, ты справлялся насчет фургона. Ты почему спрашивал о фургоне? О цвете, цвете фургона. Ты слышишь? Куда ты пропал? Почему ты спрашивал о коричневом фургоне? Подсказал кто-нибудь? Имеются сведения, свидетели? От кого пошел слух? Сейчас объявили угон, угнали пищеторговский фургон коричневого цвета, точнее шоколадного.
— Что? Какого цвета? Повтори, Валентин!
— Шоколадного, шоколадного. Угнали в городе, обнаружен у нас в перелеске, в трех километрах от кемпинга. Так что если имеешь сведения, свидетелей и тому подобное — будь любезен явиться! А то, что ж мы по телефону звякаем, несолидно получается.
— Ладно, Валек, учел.
— Что это вы там, служивые люди, никак не договоритесь? — упрекнул Никита.
— Представляешь, в городе угнали машину, фургон. Обнаружили здесь, в перелеске. Пищеторговский фургон…
— Шоколадного цвета?
— Да. Так что Оленька не выдумала.
Они отдыхали после дорожной маяты в комнате, являющейся одновременно столовой, гостиной и выставочным залом — стены были сплошь увешены работами Никиты и его отчима, подлинниками или превосходными копиями шедевров живописи; на столиках и полочках красовались заморские диковины; над диваном, в окружении натюрмортов Снайдерса, висело ружье. Весьма примечательное.