Не доезжая до площади перед заводоуправлением, старик попросил остановиться.
— Теперь и мне, и вам будет близко, — сказал он, неловко вываливаясь из машины. — Вон он в проулке Дворец, без дверей и без окон. Из красного кирпича. Еще копер над крышей торчит, копер не копер, кран какой-то довоенной конструкции.
Павел Иванович растворил дверцу и высунулся из машины.
— И копер или кран вижу, и все здание. Только здание, пожалуй, не красное. Черное.
— Не мудрено, — пожал широкими в полушубке плечами старик. — Восьмой год, как затеяна стройка. Сперва гладко шло, фундаменты заложили и стены вывели за какой-нибудь год. Закоперщиком всего дела был прежний директор, Макаров, не знаю, куда его перевели, знаю, что с повышением. "Воздвигнем, — говорил, — Дворец для рабочей массы, наилучший в Союзе". Но застала война — крышка.
— А крышки-то, кажется, и нет, — прищурясь, сказал Дружинин.
— Доски поверх набросаны, толь кое-где разостлан. Конечно, разве это спасение для здания? И снег его засыпает, и дождь мочит нещадно. Да раз такие уж завелись на нашем заводе порядочки… — Кучеренко спохватился и затрусил к разметенному тротуару. — До вечера.
— После смены ждите у проходной, заеду.
— Не надо, я пешечком, я сам!
"Боится, в случае чего, обронить лишнее слово, — подумал Дружинин. — Значит, мало тебе доверия, квартирант!.."
Он угадал мысли старого мастера. Целый месяц Григорий Антонович мучился угрызениями совести: наговорил былья и небылья квартиранту, тот и выступил со своей критикой на активе, и потянулись после этого к Михаилу Иннокентьевичу комиссия за комиссией. А что он, Абросимов, сделал народу худого? Ничего. Если с директорским руководством у человека не получается гладко, так вот ты, горком, и подай руку помощи, чем снятием грозить, — недаром слух-то пошел, собираются снять…
В последние дни он, было, успокоился, потому что держал язык за зубами. А сегодня вот опять брякнул: "Раз такие порядочки…" Спохватился, да поздно, слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
XV
Над площадью, окаймленной седыми от куржака тополями, висела желтая мгла. — смесь дыма и пара. Будто где-то горело. За черной громадой Дворца, за каменными заиндевелыми зданиями, лепившимися одно к другому, тяжело и тревожно дышала электростанция. Павел Иванович прислушался: шумный гул нарастал, чудилось, близятся самолеты, разрывая упругий воздух. Но это лишь мгновенное воспоминание минувшего; пройдет и пять, и десять лет мира, а слух и зрение все так же ясно будут улавливать незабываемые звуки и краски войны.
Дружинин еще постоял, подумал и, махнув шоферу, мол, может отправляться в гараж, ежась от холода, шагнул к черному зданию без дверей, без окон. Он ехал и шел сюда разобраться: почему медленно достраиваются и Дворец, и жилые дома, чем занят начальник ОКСа Юрий Дмитриевич Свешников, как помогают ему коммунисты, их партгруппорг Чувырин. Наконец надо было сделать что-то практически, чтобы вывести строительство из прорыва, помочь Абросимову, на которого ополчился горком… Накануне опять собрались треугольником и договорились, кто, куда, с какой целью идет, Павел Иванович выбрал себе ОКС; вечером позвонил Свешникову и сказал, что придет в девять утра, на весь день.