«Петь надо тихо, – подумал Пит, – чтоб не услышал этот вороватый мальчик, и девочка в красной ковбойке с пустым взглядом, и холуй Леша…» И он запел, тихо, шепотом, еле шевеля губами.
Жил-был я…
(Стоит ли об этом?)
Горько, сожалея, рассказывал он самому себе.
Шторм бил в мол,
(Молод был и мил…)
В порт плыл флот
(С выигрышным билетом…
Пел он и ясно представлял себе все это.
Пит открыл глаза и неожиданно увидел, как между столиков идет к нему, слегка улыбаясь, Марина, его любимая, легкая, изящная… «Так вот чье это было место», – с неожиданным умилением подумал он.
– Привет, – легко сказал он.
– Привет, – весело сказала она.
– Я уж думал, что ты не придешь, – сказал он, – что тебя задержал мускулистый гардеробщик Леша.
– Ну нет, – хрипло рассмеялась она. Пит очень любил этот смех!
– А твой коктейль утащили. Прости, не уберег.
– Пусть, – она махнула рукой, смешно сморщила носик и склонила голову.
Пит вдруг заметил в ее черных волосах серебряную прядку.
– Почему ты поседела? Что-то случилось?
Она грустно пожала плечами и положила ладони на стол. Пит заметил, что на ее длинном узком пальце горело золотое обручальное кольцо.
– Не грусти, – сказала она, печально улыбаясь, – все равно на свете счастья нет, а есть покой и воля…
– …Давно завидная мечтается мне доля, – задумчиво продолжил он, – давно, усталый раб, замыслил я побег…
Она внимательно и грустно смотрела на него.
– Извини, – вдруг сказала она, – Не пей больше.
Пит не успел ничего сказать, как она встала и пошла к выходу, огибая столики. Пьяные компании смотрели ей вслед.
Она оставила на столе клочок бумаги. Пит взял его. Это был номер телефона. Ее номер. 173-32-22.
Пит посидел еще немного. Ему казалось, что с соседних столиков смотрят на него с восхищением.
Пит встал и вышел вон.
Холуй Леша надел на него курточку.
Пит сунул в его руку горстку монеток.
На улице было прохладно, началась знобящая прохлада весенних вечеров, когда хочется ходить, распахнув пальто. Стояли параллелепипеды многоэтажек. Ни одного прохожего не было видно. «Можно не бояться», – подумал Пит. И он запел, сначала тихо, а потом все громче и громче.
Шли всю ночь,
(Листья обрывали.) –
обреченно пел он и вспоминал темные улицы, летние пыльные улицы, ее локон у плеча, и шли всю ночь…
Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж
(С золотым песком!) –
изумленно и горько спрашивал он. Его сильный голос далеко разносился по темному городу.
Навстречу Питу шел друг Валька Рыжов, улыбающийся, стройный, голубоглазый, в пыльной пропотевшей гимнастерке с распахнутым воротом, в котором была видна его тонкая чистая шея.