Сорокин усмехнулся. Сейчас он понял — для чего с утра был разыгран весь этот спектакль: Пашутин хотел снять с себя ответственность за смерть резидента и автоматически переложить ее на его плечи.
— Скажите, товарищ старший майор, у меня есть хоть какая-то возможность обратиться с рапортом к руководству наркомата?
— Только с рапортом об отправке вас в действующую армию. Других вариантов нет.
На столе настойчиво зазвонил телефон.
— Позволите? — обратился Пашутин к Сорокину и поднял трубку. — Да, он сейчас у меня. Обратился с рапортом о направлении его в действующую армию: хочет снова служить у генерала Власова.
Сорокин хорошо слышал, о чем спрашивал майора кто-то из руководителей наркомата. В том, что это был человек высокого ранга, он не сомневался, так как Пашутин периодически вытягивался по стойке смирно.
— Что же сделаешь, товарищ комиссар, думаю, раз человек хочет на фронт, препятствовать ему не стоит. Нужно гордиться такими людьми, как он. Хорошо, я все понял. Завтра его рапорт будет у вас на столе.
Он положил трубку и вытер платком вспотевшее лицо.
— Бумагу и ручку возьмешь у секретаря. Жду твоего рапорта. Ты, наверное, понял, что два медведя в одной берлоге не живут…
Сорокин шел по темной московской улице. Написанный им рапорт, снял с его плеч огромный груз ответственности. Несмотря на негативный осадок в душе, он был рад тому, что больше никогда не встретится с Пашутиным, и это чувство вскоре стало доминирующим.
Февральское солнце, сверкнув последний раз золотым лучом, скрылось за кромкой леса. Сорокин приоткрыл дверь железнодорожного вагона и спрыгнул с подножки на землю. Особый отдел дивизии, куда его направили для прохождения дальнейшей службы, прибыл в составе дивизии на станцию Череповец. Необстрелянная молодежь, что составляла основную часть мотострелковой дивизии, видимо, еще не совсем понимала, что их ожидает впереди. Многие из них шутили, громко смеялись, разглядывая безрадостные картины Вологодчины. Сделав несколько приседаний, Александр сразу понял, что ночная боль в ноге была неслучайной. Сорокин прихрамывая, подошел к группе бойцов, которые что-то громко обсуждали между собой.
— Разве это природа? — произнес один из них. — Вот у нас в Сибири, это да. Тайга на сотни километров, Байкал с его изумрудной водой, одно слово — загляденье. Если бы мне предложили выбрать фронт или остаться жить здесь, среди этих лесов и болот, то я наверняка бы выбрал фронт.
Стоявшие вокруг него бойцы как-то невесело рассмеялись. Заметив, что к ним подошел офицер, они замолчали и стали расходиться. Все они уже знали, что этот прихрамывающий капитан является сотрудником особого отдела дивизии, и знакомство с ним не сулило ничего хорошего. Заметив идущего по платформе офицера, Сорокин направился к нему.