Последний вечер в Финляндии мы провели всей группой за традиционным прощальным ужином. Едва уместившись в самом большом трейлере, принадлежавшем Эдгару и Диего, с тарелками на коленях, мы попробовали купленные на рынке в Инари[45] местные блюда: жареные колбаски, лосиный суп, какой-то странный сыр и другие финские деликатесы, чьи названия я не запомнила.
Атмосфера была веселой и непринужденной, пока Марине не попалась под руку рамка с фотографией.
– Это ваши жены? – спросила она.
И тогда Эдгар принялся рассказывать о своей встрече с Розой, затем эстафету подхватил Диего, описывая их свадьбу с Мадлен, Марина расплакалась, виня во всем гормоны, Франсуа стал тереть глаза, мама захлюпала носом, Грег вышел на улицу, Жюльен попробовал пошутить, а Луиза разразилась целым водопадом слез.
Вернувшись домой, я, как и раньше, трижды в день, посмотрела, не пришел ли ответ от Кевина. Ни слова с тех пор, как он попросил прислать ему фото. Возможно, то, что я ему не ответила тогда, он воспринял как потерю к нему интереса? И я решила все-таки дать ему понять, что это не так.
«Добрый вечер, Кевин, надеюсь, ты не злишься, что я не прислала фотографию, мне бы прежде хотелось с тобой поговорить, ладно? Целую. Хлоя».
Ответ пришел на следующее утро, когда мама и Лили завтракали, а я была в туалете. Сердце сначала радостно затрепетало, когда я увидела уведомление.
«Слт, т пд спроси мамашу»[46].
Сердце сразу сжалось.
– Мама, ты говорила с Кевином? – спросила я, выходя из ванной.
Лили тут же заинтересовалась, кто такой Кевин? Мама покраснела. Она отослала сестру пойти поздороваться с Ноем и все мне рассказала. Я была настолько шокирована, что не смогла ответить, даже заплакать не могла, даже не могла смотреть на маму, она что-то говорила, но я ее не слушала. Ярость заглушила во мне все чувства. Открыв дверь, я обернулась в ее сторону и, стоя на пороге, сказала:
– Надеюсь, папе удастся получить над нами опеку.
На улице мороз отхлестал меня по щекам. Я пошла и уселась на скамейку возле озера неподалеку от площадки нашего кемпинга. И только там во мне началась борьба между злостью на маму и собственной жестокостью по отношению к ней. Когда у меня из глаз потекли слезы, рядом со мной примостилась Луиза.
– Что тебе нужно? – спросила я, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
– Я увидела, что ты сидишь здесь одна, и мне тоже стало грустно.
– Мне не нужно твоего сочувствия, оставь меня в покое.
Она не двигалась. Я повернулась к ней.
– Оставь меня в покое! – выкрикнула я. – Неужели не понятно, что ты мне не нравишься?