Я впервые видела ее так близко. Глаза у Луизы были серыми, как небо, и такими же печальными.
– Понятно, – прошептала она. – Что я тебе сделала?
– Сейчас не время. Отстань, я не хочу срывать на тебе злость.
Луиза поднялась со скамьи и пошла прочь, а потом вдруг вернулась и встала прямо передо мной.
– Ты завистливая, вот и все.
– Прости, что ты сказала?
– Ты мне завидуешь, потому я тебе и не нравлюсь.
Я тоже встала, мы очутились с ней лицом к лицу, буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Словно громоотвод, Луиза притянула к себе всю мою злобу. Я взорвалась смехом, чтобы не взорваться самой со всеми потрохами.
– Да чему тут завидовать? Твоей жалкой маленькой жизни идеальной маменькиной дочки, которая не знает, что ей делать с деньгами, и потому понарошку притворяется бедной? Брось, это просто смехотворно…
– Не так смехотворно, как таскать фальшивые шмотки от «Ванессы Бруно»[47].
Как мне захотелось немедленно вырвать из нее этот покровительственный, высокомерный смешок, уничтожить надменный взгляд, претенциозные жесты. Я желала утолить свой гнев, эту жажду насилия, разливавшуюся по венам. Жажду, которая поглощала мое существо все чаще в последнее время.
– Вали отсюда! – проговорила я сквозь зубы.
– А если не отвалю, что будет, жалкая шлюшка?
Я сделала глубокий вдох, обошла Луизу и пошла прочь, стараясь не обращать внимания на ее смешки. Какое-то время я брела по снегу, и скрип шагов вбирал в себя мою ярость, высвобождая совсем другое чувство, как будто снег снял защитный слой и обнажил то, что он защищал. Мной овладело ощущение бесконечной грусти. От нее у меня ныло в животе, и в горле стоял ком.
Какой же он болезненный, этот переход от детства к юности, когда тысячи иллюзий разбиваются в осколки, а мечты сталкиваются с суровой реальностью. Остается только сожалеть о прошлой удобной невинности, мире, в котором все твои горести и болячки проходят с наступлением нового дня. Я жалею о той жизни, где можно было пребывать в неведении, об этом коконе нежности, в которой надежной оболочкой тебе были папа и мама. Сейчас пришло время, когда нужно продвигаться по пути зрелости, разбрасывая камешки невинности. Я так не хочу все их потерять, так не хочу продолжать взрослеть!
15 мая
Дорогой Марсель!
Надеюсь, что ты в порядке, а вот я совсем, совсем не в порядке, и не только потому, что у меня простуда. Мы добрались до Норвегии, где, как и следует из ее названия, жуткий холод. Теперь, когда чихаешь, нужно быть осторожной, иначе из тебя вылетит целый айсберг.
Но это все ерунда по сравнению с тем ужасным ужасом, что мне пришлось пережить. Я даже не уверена, хватит ли у меня духу обо всем тебе рассказать.