— Вай, да этого, чтоб ему пусто было, Керима. Уж как увижу, дрожу вся, своими руками придушила бы!
От этих слов Зиба вдруг изнемогла, прикрыла глаза, чтоб не выдать себя. Собравшись с силами, проговорила сухими губами:
— Я вот что хочу рассказать тебе… Историю одну… Ты послушай…
Голос ее окреп, и в глазах все разгоралось холодноватое пламя, начавшее тревожить Халтач.
— У одного бедняка остановился переночевать очень болтливый человек. И сразу же стал хвастаться: я, мол, такой, я то могу, это могу!.. Хозяин слушает его, помалкивает. А тот совсем разошелся, стал и хозяина задевать, бедность его высмеивать. А хозяин молчит, делает вид, что не обиделся: если уж гостю не стыдно, то надо терпеть, не становиться с ним на одну доску. Так и не осадил он своего бессовестного гостя. Утром, провожая его, хозяин сказал — "До свидания… Ты очень веселый человек. Только ведь и там, — он поднял к небу палец, — там тоже слышат тебя". Вот что я хотела сказать тебе, Халтач.
Хлестко, как пощечина, прозвучали эти слова. Халтач отпрянула, побледнев, но сказала, как ни в чем не бывало, прикрыв ладошкой зевок:
— Ай, всякие истории бывают… А эту я что-то и не поняла.
Зиба выпрямилась. Голос ее зазвенел натянутой струной.
— Ты всё понимаешь, не ври! Лучше меня знаешь, чем занимаешься. У меня язык не повернется сказать, а ты делать не гнушаешься. Только помни: добром это не кончится. Лучше не пачкай людей, оставь в покое. И меня не трогай! Слышишь?
— Да что с тобой, Зиба-джан? — с наигранным удивлением и даже обидой воскликнула Халтач, всплеснув руками. — Не я ли о тебе забочусь, о твоем благополучии пекусь? Если уж ты мной недовольна, то и я не знаю, что сказать…
Зиба молчала, поражаясь наглостью и бесстыдством невестки.
А Халтач, продолжая глумиться над беспомощной на вид девушкой, заломила руки, будто не в силах выдержать беспочвенных обвинений.
— Я скорее умру, чем обижу близкого человека! Еще никогда никто не краснел за меня. А ты… О, горе мне! Как посмела ты заподозрить меня в чем-то! Ни стыда у тебя, ни совести, бесстыдница! Не из-за тебя ли тень позора легла на нашу семью? А теперь хочешь на других свалить свою вину!
— Мне стыдно, что я ела с тобой из одной чашки. — гневно прервала ее Зиба. — Никогда не прощу себе, что считала тебя подругой!
— Да ты на кого замахиваешься? — вспылила было Халтач — и осеклась: было во взгляде больших горячих глаз Зибы что-то такое, отчего пугливо притихла сна, поднялась и отошла в сторонку, пробормотав:
— Совсем помешалась девчонка…
Отводя от себя беду, Халтач поплевала себе за ворот, оттянув платье. Издалека, держась поближе к двери, она сказала: