— Это злой дух вселился в тебя, Зиба-джан. Я знаю молитву, которой мулла исцелял таких, как ты, и если хочешь…
— Да замолчи ты, бесстыжие твои глаза! — исступленно крикнула Зиба, сжимая в побелевших кулачках концы платка.
Халтач попятилась к двери, надевая башмаки, сказала испуганной скороговоркой:
— Я только добра тебе желаю, милушка, только добра…
Сучковатая палка, брошенная Зибой, полетела в ее сторону. Халтач увернулась, но палка все-таки задела ее. Выбегая, Халтач едва не наступила на лохматого Алабая, спящего у порога. Пес вскочил и, поджав хвост, кинулся прочь.
Глава двадцать восьмая
Без вины виноватый
К концу второго дня пути Керим приехал в поселок. Уже смеркалось, когда он, привязав верблюда, вошел в дом сестры.
Акнабат бросилась к брату, в ее голосе зазвенели слезы:
— Вах, Керим-джан, жив-здоров? Совсем забыл про меня! Заходи, садись.
Она суетилась, прятала глаза, и Керим догадался, что случилось что-то неладное. Он спросил о муже, о детях. Акнабат сказала, что они ушли с ночевкой на уборку колхозного зерна. Тогда Керим решил, что и сюда докатился слух о том, что баи собираются удрать в Иран.
Акнабат расстелила сачак, подала чай, подсела к брату, глядя на него жалостливо и беспокойно.
— Ты хорошо сделал, что приехал. А то я извелась совсем, хотела посылать к тебе племянника Курбана. — И вдруг не выдержала, вскрикнула, закрывая лицо платком: — Что ты сделал, брат мой?..
— А что случилось? — спросил Керим, стараясь казаться спокойным. Он был уверен, что слух о его мнимой связи с Айсолтан дошел и до сестры, и боялся разговора на эту тему, — не потому, что чувствовал себя виновным, а из-за своей застенчивости. Ему невмоготу было говорить о таком, просто язык не поворачивался. Но то, что он услышал, поразило его, как гром среди ясного неба.
— Что у вас произошло с Чары, где он, скажи?
У Керима глаза полезли на лоб.
— Да ты что? Как ты могла?.. Я сам приехал, чтобы узнать…
Акнабат отвернулась, но Керим, мучимый предчувствиями, потянул ее за рукав, пытаясь заглянуть в лицо.
— Вах, лучше бы мне ничего не знать, — чуть не плача, сказала она. — После всего нам на улице показываться нельзя… — Давно копившиеся слезы, наконец, прорвались, она стала вытирать глаза, низко опустив голову. — О чем ты только думал, Керим? Как решился? Или чужую волю выполнял?.. Сердце кровью обливается, когда думаешь об этом! Что тебе нужно было от бедного Чары?
Возмущенный Керим остановил ее причитания:
— Перестань, сестра! Я же сказал!
Акнабат вскинула на него мокрые глаза, в которых засветилась надежда.