Он резко нагнулся, как будто хотел кинуться на Керима. Юноша машинально подался назад, споткнулся и едва не упал. И снова злая усмешка тронула губы Бахрама. Он напрягся, готовясь к смертельному удару.
Но тут что-то, видимо, произошло, что-то изменилось в лице Керима, — он смотрел мимо Бахрама, и в глазах его страх сменялся надеждой и восхищением. Это было странным и непонятным и потому вызывало тревогу. Бахрам резко обернулся, но было поздно — тяжелая палка обрушилась на него. Выронив нож, он поднял руки, заслоняясь. В это мгновение Керим по-кошачьи прыгнул ему на спину и, боясь нового подвоха, сразу оглушил ударом по голове. Сидя на нем верхом, он стянул тонким ремнем руки противника и только после этого поднял на Зибу усталое, запыленное, но светящееся благодарностью лицо.
— Ты молодец, — сказал он девушке, чувствуя, что это совсем не те слова, и голос его предательски сорвался.
А Зиба, хрупкая, нежная Зиба, впервые ударившая человека, только теперь поняла, что произошло, и, слабея от пережитого, опустилась на землю и закрыла ладонями лицо: плечи ее вздрагивали.
Сердце Керима переполняло чувство небывалой нежности и жалости к ней. Он с трудом поднялся, шатаясь, точно пьяный, подошел к ней, положил ладонь на ее голову. И снова понял, что не сможет сказать всего, что чувствует, что хотел бы сказать.
— Не надо, Зиба. Все хорошо… Теперь мы всегда будем вместе.
За спиной кто-то грязно выругался. Это пришел в себя Ниязкули. Он сидел на земле, глядя на них затуманенным взором.
— Будь ты проклята, сестра, — прохрипел он. — Я убью тебя. Аллах покарает…
Он задохнулся, схватился за грудь. Потом стал тяжело подниматься.
В это время на дороге показался парень на коне, следом покорно шел белый верблюд. Верблюд вышагивал степенно, и клочья линялой шерсти на его боках плавно покачивались. И вдруг он увидел Ниязкули. И Ниязкули увидел его. Он знал, что верблюды не прощают обиды и даже через несколько лет узнают своих врагов. Страх придал ему силы — он подпрыгнул, подхватил полы халата и припустился наутек. Но где ему было тягаться в беге с верблюдом. Тот вырвал из рук парня поводок и, вытянув длинную шею, странно раскидывая большие ноги, побежал следом. Расстояние между ними сокращалось с каждым шагом.
Байский сын затравленно озирался, но теперь на его пути не было спасительной ямы. У края дороги росло одинокое фисташковое дерево, и Ниязкули устремился к нему. С ходу вцепился он в нижние ветви, ловко подтянулся, закинул ноги, — и как раз вовремя: белый верблюд был уже рядом.
— Ой, Керим! — испуганно вскрикнула Зиба, указывая на Бахрама.