— Конечно, — болтал Чары, — я понимаю, скучно тебе — весна, а вокруг одни овцы, если не считать меня. Верно?
— Некогда нам здесь скучать, — быстро сказал Керим. — Работы хватает. И ты бы занялся делом…
Но Чары подвинулся к нему и сказал шепотом и с оглядкой, хотя поблизости никого не было:
— Плюнь ты на это дело, Керим-джан, да поезжай. А мы сами управимся. Думаешь, не понимаю? Я сам, когда родители Айсолтан дали согласие, покой потерял, день не увижу — места себе не нахожу.
Керим молчал. Его не удивило, что Чары знает, о ком он страдает, — видно, это не скроешь. Но говорить о своих чувствах — грех. Может быть, только с ней… О, это было бы счастьем — сказать любимой слова, которые придумал он в минуты мечтаний! Но разве решишься?!
Чары смотрел ему в лицо, и не было в его глазах прежнего лукавства.
— Что нам поселок, — кашлянув, сказал Керим. — Кош — вот наш поселок. Сегодня — один, завтра — другой…
— Скрытный ты, — огорчился Чары.
Но ненадолго хватило ему серьезности: взял палку, изображая бахши с дутаром, ударил пальцами по несуществующим струнам, запел гортанно:
Хороши у баев дочки,
Только по карману ль нам?
Керим сидел насупившись, ковырял палкой пышащие жаром угли.
— Не горюй! — весело сказал Чары. — Сейчас такие времена наступили, что, глядишь, и по карману будут нам красавицы!
— Брось, Чары, — недовольно сказал Керим. — Разве по любому поводу можно шутить?
— Но ведь угадал? — засмеялся Чары. — Честно скажи — угадал?
— Да ну тебя…
Но от Чары не так-то легко было отделаться.
— Зачем в себе носить печаль? Поделись с другом — сразу легче будет, — сказал он, заглядывая Кериму в глаза. — Ну, чего молчишь? Мечтай вслух о своей ненаглядной.
Керим вздохнул:
— Что толку в мечтаниях? Она — кто, я — кто?!. Ей такого найдут, чтоб и бараны, и золото, и белые юрты. А я… Да что говорить!
— Не думай так, Керим-джан! — возразил Чары. — Ты на себя посмотри — молодой, здоровый, красивый, работы не боишься: что стоит любое богатство рядом с этим! — Снова оглянулся и сказал: — А потом я слышал, что новая власть отменяет калым. Теперь так будет: любишь — женись. А за тебя любая пойдет. Девушки не на богатство смотрят, а на то, какой парень. Уж я-то знаю.
Керим налил себе чаю, отхлебнул, обжигаясь.
— Ничего не боюсь, — сказал он, — волка не боюсь, пустыни не боюсь, а перед ней — как ягненок. В прошлом году, вот так же, весной, хотел было поговорить с ней, открыть свое сердце. Она овцу доила, я подошел… Э, вспоминать стыдно! — «Не помочь тебе?» — спрашиваю. А сам стою красный, пот по лицу бежит. Посмотрела она на меня как-то странно и отвернулась…