Чары захохотал, схватившись за живот, изгибаясь, точно щекотали его. Наконец, вытирая слезы, сказал:
— Видно, без помощников не обойтись тебе. Хочешь, моя Айсолтан пойдет к ней, все скажет?
— Что ты, что ты! — испугался Керим. — Разве можно постороннему? Тут такое дело… Что ты! И не вздумай, только испортишь все.
— Ну, смотри, — согласился Чары. — Может, ты и прав. Так поедешь в поселок?
Керим покачал головой.
— Нет, хочешь — сам поезжай. Я вижу — давно не терпится у своих побывать, с Айсолтан повидаться. Поезжай.
Чары вспыхнул от радости, сказал взволнованно:
— Мне обязательно нужно ехать. У меня там дел — полный хурджун. И насчет колхоза разузнать хочу, что там да как, людей послушать. Может, и нам туда дорога, как думаешь?
Керим промолчал, мелкими глотками пил чай.
Чары по-своему понял его молчание, сказал ободряюще:
— Ай, зачем столько думать — голова распухнет. Все хорошо будет. Вот вступим в колхоз, сам тебя женю. Такую невесту выберу — только ахнешь.
Керим осторожно поставил пиалу на кошму, подлил чаю.
— Не будем говорить об этом, — сказал он тихо. — Я никогда не женюсь. Скоро тридцать, а там и до старости рукой подать. Проживу один.
— Это ты о ней подумал, — догадался Чары. — Не захочет выйти за тебя — другую найдем, еще лучше. А Зибу пусть старому жирному баю отдадут. Туда ей и дорога!
Его слова больно кольнули Керима в сердце. Как он может так говорить! Разве есть девушка красивее Зибы? Разве можно желать ей несчастья? Хоть она и байская дочь, а девушка добрая, отзывчивая, не заносится, как другие.
Пусть ей всегда будет хорошо, даже если не соединит их судьба!
— Ребята кончают овец поить, а у тебя обед еще не готов, — сказал он сердито.
Чары отошел к казану, в котором варилась чорба.
Вскоре он замахал рукой, крикнул:
— Э-эй! Идите обедать! Такой обед вы еще не пробовали!
Чорба и впрямь показалась всем очень вкусной, — может, оттого, что намаялись за день, а с утра ни у кого во рту сухого куска чурека не было.
Керим первый зачерпнул деревянной ложкой из казана, отхлебнул, крякнул удовлетворенно.
И сразу потянулись со всех сторон к супу такие же деревянные ложки.
В это время заволновались собаки, обступившие людей в надежде, что и им перепадет кое-что, повернули головы, зарычали.
Люди тоже стали смотреть в ту сторону. По вечерней степи скакали, оставляя за собой хвост пыли, два всадника. Собаки с лаем бросились им навстречу, но Керим, вскочив, властно позвал их, — в одном из всадников он узнал Ниязкули, сына Атанияз-бая.
Приехавшие спешились, поздоровались с каждым за руку, присели к сачаку, на котором стоял казан. Ниязкули взял ложку, попробовал, сказал весело: