Колодец был обложен камнями, сверху прилажен блок, и верблюд понуро ходил взад-вперед, поднимая из глубины воду. Мокрое кожаное ведро подхватывал один из чолуков, опрокидывал в продолговатое нова [17], у которого месили грязь, толкались, оттесняя одна другую, овцы, — и снова бросал в темную, прохладную бездну колодца. Животные пили жадно, и только насытившись неохотно отходили, а к воде с воплями отчаянно рвались жаждущие, и шум стоял вокруг колодца неимоверный.
Керим посматривал на водопой издали, — там могли справиться присланные в помощь ребята, а он предпочитал заняться более приятным делом — чаем. Вода в темных тунче, поставленных прямо на пылающие саксаульные головешки, уже закипала, и Керим, сидя на запыленной, потертой кошме, размотал портянки и с удовольствием почесывал натруженные ноги. Грязь забивалась под ногти, на обнаженных икрах оставались светлые, тающие, как дымный след, полосы, кожа зудела — и это было приятно. Керим улыбался, ожесточенно работая руками.
— Был такой случай, — услышал он позади себя насмешливый голос Чары. — Один чабан предавался такому же занятию — и так увлекся, что волки поели всех овец.
Керим перестал чесаться, опустил закатанные до колен штанины.
— Это у него не было такого замечательного помощника, как ты, — буркнул он.
Чары присел рядом, посмотрел на него с притворным участием:
— Что ж ты перестал?.. Я же знаю, что чесание успокаивает нервы, укрепляет кожу. Вот мне рассказывали…
Керим увидел его плутоватые глаза и поспешно сказал:
— Ты лучше займись чорбой[18]. Ребята устанут, а чем кормить их?
— Казан уже на огне — сам видишь, — возразил Чары. — Чего же придираешься? Если я взялся, — все будет сделано на славу.
— Ох, и любишь хвалиться, — вздохнул Керим. — А меня вот беспокоит, почему хозяева не жалуют: весна на исходе, ягнята уже ярками становятся, а их все нет. Бывало, едва окот начнется — они тут как тут, во все глаза глядят, чтобы ни одного ягненка не потерять. Женщины доят овец, масло сбивают… А теперь…
Он посмотрел в сизую предвечернюю степь, словно хотел разглядеть, что делается там, за горизонтом, в далеком поселке.
Чары подбросил сучьев в огонь, сказал беззаботно:
— Ай, нам-то что? Какое тебе дело, заполнен или нет байский кувшин маслом? Живи себе да радуйся! А нагрянут хозяева — забот только прибавится. Мало тебе их?
— Да я не о том, — сказал Керим. — Может, что случилось, а мы и не знаем…
Чары хитро сощурил шельмовские глаза.
— Ох и хитер! «Женщины масло сбивают»…
Керим покосился на него боязливо — опять что-то затевает, ему бы только посмеяться.