Через день после колхозного праздника она с утра пришла в дом своей свекрови, ласково поздоровалась с Огульхан, подсела к ней, заговорила озабоченно, заглядывая ей в глаза:
— Скоро на пастбище выезжать, а у меня не все готово. Как вы думаете, матушка, не отмочить ли кошмы? И погода установилась теплая. И день сегодня способствует успеху — звезда ночью ярко горела в созвездии. И Керим здесь — помог бы. Как думаете?
Огульхан одобрительно посмотрела на нее:
— Конечно, займись этим, не откладывай. Недаром говорят: кто раньше встает — больше сделает.
Халтач покосилась на Атанияза, который собирался в дорогу, и зашептала:
— Они что, собираются куда?
— Отец в Нижнюю Чашгына съездит.
— А-яй, — горестно всплеснула руками Халтач.
Огульхан подняла на нее тяжелый взгляд.
— А тебе-то что?
— Да я, когда закладываю новую кошму, всегда их лову, чтоб добрым глазом прочность дали. Но пусть хоть благословят перед отъездом, попросите, мама!
Атанияз слышал шепот невестки, сделал вид, что углублен в свое дело, — приятно же лишний раз услышать такое. И когда жена передала ему просьбу, Атанияз милостиво согласился:
— Это она хорошо надумала, кошмы в пути будут нужны. Пусть готовит, что нужно, с божьей помощью, выйду, благословлю.
И верно — перед тем, как ехать, пришел к ее кибитке, велел начинать с богом.
В помощь Кериму Халтач нарядила крепкого пария, и они вдвоем взялись за дело. Расстелили камыш, уложили поверх шерсть. Скатав в плотный тюк, стали стягивать его веревками. Женщины носили ведрами воду из арыка и поливали рулон, а веревки все туже и туже схватывали его, уплотняя зажатую внутри шерсть.
Шустрая Халтач успевала между делом следить за приготовлением пищи и все шутила, подсмеивалась, стреляла озорными глазками.
После обеда снова принялись за работу.
Нудное попискивание молодого камыша, стягиваемого веревочными жгутами, до того осточертело, что парни готовы были бросить все, и только стыд перед неугомонной, без устали щебечущей Халтач удерживал их.
К вечеру все было кончено.
— Ну, вот теперь отведайте моего угощения, — пригласила Халтач уставших работников.
Не поскупилась она — было на сачаке всего полно: и сладостей, и мяса, и белого чурека.
Насытившись, парни поблагодарили, собрались уходить.
— Куда же вы? — изумленно воскликнула Халтач. — Еще светло на дворе, чего же спешите? Неужто умаялись? Стыдно, такие здоровые парни! Чем без дела валяться, сплели бы мне одну-две веревки. А то черный верблюжонок покою не дает, — суется куда не лень, а его привязать нечем.
Керим посмотрел на своего напарника, тот на него, — и оба весело рассмеялись.