Керим промолчал.
— Знаешь, мне кажется, что раз уж так дело повернулось надо и вам в колхоз подаваться — и тебе, и Чары, и всем, кто на баев работает. Сколько можно у чужих дверей отираться?
Керим, покачав головой, сказал негромко:
— Нам-то что? Всю жизнь за отарой ходить — за байской ли, за колхозной ли… Сейчас, по крайней мере, хоть все привычно, а что в колхозе будет — один аллах ведает…
— Ай, да хуже не будет!
— Кто знает…
Они помолчали, думая каждый о своем. Вдруг Айсолтан, внезапно вспомнив что-то, сказала с лукавой улыбкой:
— А мне Зиба говорила, что Атанияз всем семейством на весенние пастбища скоро переберется. Уж так она радуется этому, так радуется, как будто не в пески собирается, а на той, или даже к милому на свиданье.
Керима словно кипятком обдали изнутри. Он даже привстал, во все глаза глядя на Айсолтан. А она продолжала игриво:
— Такая она стала — не надивлюсь на нее. Все смеется, напевает… И вдруг задумается, а на лице улыбка блуждает… Видно, мечты ее уносят далеко-далеко… А потом сноса смехом зальется — как колокольчик зазвенит… Я ей говорю: ой, Зиба, что-то ты очень уж этой весне радуешься, не влюбилась ли? А она смеется: что я, хуже других?
Керим немного справился с волнением, сказал:
— Понятно, надоело сидеть в юрте, на свежий воздух, на травку захотелось. Ребенок она еще совсем.
Айсолтан засмеялась заливисто.
— Ох, уж эти мне дети! И впрямь о вас старшие должны на каждом шагу заботиться, сами-то ничего не умеете! Даже объясниться!
— О чем ты? — заливаясь краской, понимая, что смешон, и не умея уже совладать с собой, еле слышно спросил Керим. — Я ничего… мы…
— Да видно же всем, как вы друг на друга глаза пялите, — продолжала смеяться Айсолтан.
— И Зиба? — вырвалось у Керима.
— А ты и не знаешь будто? — сощурилась Айсолтан. — И она с тебя глаз не сводит.
У Керима словно горе с плеч свалилось.
— Хвала аллаху за милость его, — проникновенно сказал юноша.
— Аллах вселил в вас любовь, — поучала Айсолтан, — а дальше ваше дело. Будешь сидеть, сложа руки, — потеряешь свое счастье.
— Но ведь она — байская дочь, а я байский чабан! — в отчаянье воскликнул Керим.
Айсолтан ответила спокойно:
— А ты не слушай, что ворчит Атанияз, не обращай внимания. Если она не побоялась полюбить простого чабана, так что же ты, сильный, здоровый парень, боишься? Смотри, Зиба только одна у нас, баи на нее зарятся, в два счета останешься с носом. Подумай, парень.
Она засунула в очаг несколько толстых веток саксаула и стала смотреть, как медленно, словно бы нехотя, занимаются они, как скользят по ним синие искорки.