Бахрам слушал его с чувством презрения. Он понимал, как трудно баю согласиться на такое. Золотых женских украшений и монет царской чеканки накопил он, пожалуй, столько, что число отар можно было бы удвоить, дороги они были, ох, как дороги.
Желтое пламя плеснуло в глазах Атанияза, — словно бы отразились в них несметные сокровища, от отца и деда унаследованные и умножаемые им каждодневно: правдой ли, неправдой — наплевать, лишь бы в свой карман, в дом, не из дому.
— Поговорим о другом, — скрипуче и быстро заговорил бай. — Сердце свое оставить, а самому уйти — мыслимо ли это?
Но уже то, что отказ звучал вопросом, вселяло надежду, и Бахрам воспрянул духом.
— Земля — самый надежный склад, бай-ага, — веско сказал он. — Из твоих рук взять легче, чем у земли, об этом надо помнить. В Каракумах много мест, куда не заглядывает человек, а песок не разболтает. Каракумы умеют молчать. Людей надо бояться.
Атанияз задумался, пощипывая бороду. Сомнения закрались в его душу. А, может, верно говорит хан? От людей какую угодно пакость можно ждать, продадут с потрохами, не моргнув глазом, а земля и впрямь надежна: приходи, бери свое, когда хочешь…
— Только надо без свидетелей, — подсказал Бахрам, словно мысли его читал.
Атанияз закивал: верно, верно. Но вдруг опять насупился, ушел в себя, как четки, перебирая в уме все, что знал о кладах. Ничего предостерегающего не вспомнил, но спросил на всякий случай:
— А спрячу — найду ли потом?
Бахрам снисходительно двинул бровью.
— Отметку для себя сделать надо, тогда все будет в порядке.
Атанияз почмокал губами, покрутил бороду, сказал нерешительно:
— Ну, если так…
— Мне тоже кажется, что так будет вернее, — облегченно вздохнул Бахрам. — Если уж рисковать, то не всем состоянием.
Он достал карту, развернул ее, стал водить пальцем, поясняя, где какой колодец, впадина или холм. Атанияз смотрел на карту, набычившись, ничего не разбирая.
— Ты эти дела лучше меня знаешь, хан, — наконец, окончательно сдался он. — Как скажешь, так и сделаю.
Ликуя в душе, Бахрам с озабоченным видом обсуждал с ним все подробности устройства тайников, делал пометки на карте.
— Вот теперь, бай-ага, можно приниматься и за обед, — сказал Бахрам, складывая похрустывающую карту, и спросил как бы невзначай: — Себе ее возьмете или у меня пока хранить?
— Ай, к чему мне, — махнул рукой Атанияз. — Я и так всю пашу степь вдоль и поперек знаю.
Он вышел распорядиться насчет обеда, а Бахрам, чтобы успокоить себя, поспешно достал из кармана брюк плоскую бутылку, зубами вытащил пробку, взял ее в свободную руку и, закинув голову, сделал несколько булькающих глотков. Бутылку он сунул обратно в карман.