Он не успел договорить – на пороге возник огромный силуэт капитана «Тихой Марии». Я ждал, что он начнет кричать и бить кулаками по всему, что попадется под руку, или хотя бы примется молиться и рыдать, на худой конец. Но он только безмолвно рухнул на ближайший табурет и застыл, сверля темными глазами одну и ту же точку.
Я посмотрел на инспектора и недвусмысленно приподнял бровь, призывая начать действовать. Тот засуетился, зачем-то пригладил проплешину на голове, расправил галстук и подошел к старику уверенной походкой, которую заметно портили трясущиеся ноги.
– Мегрисс, тебе не о чем беспокоиться, мы с Томом во всем разберемся, – стараясь придать своему голосу как можно больше твердости и решительности, проговорил он.
Но громила не обратил на него никакого внимания. Он как будто окаменел – даже не моргал, словно впал в немое оцепенение.
– Херес, – выкрикнул я, а затем еще больше повысил голос, поскольку старик никак не отреагировал. – Херес, я начинаю понимать, что происходит.
– Что?
На этот раз капитан удостоил меня беглым взглядом помутневших глаз. Он вдруг сильно ссутулился, прогнул спину и будто разом постарел на несколько десятков лет. Его седые пряди безвольно болтались, путаясь с бородой.
– Ты рано отчаиваешься, дружище. Дай мне несколько дней, и я верну тебе девочку. А вместе с ней и всех тех, кто бесследно исчез за эти годы. И даже твою дочь.
Барри поглядел на меня как на безумного, широко распахнув свои детские глаза. Я видел, что он не поверил мне, но это беспокоило меня сейчас меньше всего. Я ждал ответа от моряка, который мучительно жевал собственные губы, потупив глаза.
– Ты слышал меня, Херес? – настойчиво повторил я.
– Как же ты собираешься это сделать?
Он поднял голову и заглянул мне в глаза, надеясь отыскать в глубине зрачков ответы на давние вопросы. Я понимал, что сейчас не смогу рассказать своим спутникам ничего вразумительного – мне нужно было время. Поэтому я надеялся лишь на то, что старик поверит мне без лишних расспросов.
– Это уже не твоя забота. Но мне нужна твоя помощь. Если ты сейчас продолжишь торчать на этом стуле и изучать узор на паркете, то мне будет очень сложно сделать все это в одиночку. От Барри толку не больше, чем от продавца мороженого – он слишком глупый и неповоротливый, чтобы оказаться полезным.
Толстяк с обидой поглядел на меня, понурив плечи. Но я был прав, и он прекрасно это понимал, потому молча проглотил укор и ничего не ответил. Обычно мне требовался не один час драгоценного времени, чтобы хотя бы что-то донести до сознания служителя Континента, а сейчас на счету была каждая минута.