При мысли, что так может случиться и с Катрите, сердце у Пятраса начинает сильно биться, его охватывает ярость, в глазах темнеет, ногти вонзаются в ладони стиснутых кулаков. Вспыхивает лютая ненависть к Скродскому.
Но теперь все изменилось к лучшему. Что бы ни было с барщиной и землей, нет больше у пана права обращаться с крепостными как с собственной вещью: сечь, запрещать женитьбы, бесчестить девушек. Так толковал царскую грамоту — Пятрас слышал своими ушами — лекарь Дымша, очень сведущий человек; так же, передавали Пятрасу, говорит и пан Сурвила. А сын Сурвилы, Викторас, недаром учится в самом Петербургу. И Пятрас рассчитывает, что будущей осенью сможет жениться.
Выйдя из села, он забрался на холмик, откуда видна вся округа. Остановился передохнуть. Небо ясное, склонившееся к западу солнце косыми лучами усыпало поля и луга, пригорки и долины до самого леса. Взгляд Пятраса останавливается на родном селе. Убого жмется оно в долине. По обеим сторонам дороги ряды хибарок-замухрышек, кое-где над крышами поднимается журавель. Деревья еще голые, на них гомонят стаи ворон и галок.
За селом, чуть влево, виднеется поместье Багинай — владение пана Скродского. Из темной массы деревьев пробивается вверх белая башенка панских хором, край каменной постройки и красная кровля. Направо из имения ведет аллея, обсаженная высокими яворами. По этой аллее ездят кареты пана Скродского и его гостей. Пятрас вспоминает, как еще подростком с парнями в девушками своего села в такой же солнечный весенний день заравнивал эту аллею, возил песок и известкой белил камни, разложенные между яворами. Вспоминает, как, расшалившись, стал бороться с Ионасом Кедулисом, а управитель за это огрел его по спине плеткой — даже рубаха лопнула и кровь брызнула из левого плеча.
Спустившись с пригорка, Пятрас быстро добрался до своего поля. Работа была нетрудная и недолгая. Соха легко врезалась в мокрую землю, и блестевший на солнце дерн ровно, как по струне, выворачивался вслед за идущим пахарем. Будто с неба свалившиеся белоклювые грачи уже семенили по борозде в поисках пищи.
Едва окончив борозду, Пятрас услыхал на дороге далекое тарахтенье. Внимательно вгляделся: барская бричка, и лошадь неплохая — видно, из какого-нибудь имения, а в бричке сидят двое. Пятрас повернул было назад на пашню, когда один из сидевших окликнул его:
— Эй, Пятрас, уж и дядю не узнаешь?
Пятрас обернулся и с изумлением убедился, что правит, действительно, дядя Стяпас.
— Как посмотрю, усердный ты пахарь. Ну, подойди хоть поздороваться, — сказал Стяпас, осаживая лошадь.