Вдруг Янкаускас свистнул так, что в ушах зазвенело и волы растерянно повернули головы. Все, как один, оглянулись в сторону поместья и увидели — вдоль полей едут двое верховых. Многие узнали управителя поместья Пшемыцкого и войта Курбаускаса. Дело, видно, серьезное, коли помещичьи прислужники выбрались вдвоем: обычно на барщину сгонял один только войт или приказчик. Ожесточение снова овладело сердцами крепостных.
Верховые остановились у полоски Даубараса, и войт натужно гаркнул:
— Эй, шиленские, слушай! Слушай!..
Пахари, добравшись до закраины луга, останавливали волов и медленно подходили. Когда все были в сборе, войт опять закричал:
— Я, войт поместья Багинай, объявляю вам панский приказ: завтра с восходом солнца всем, кто владеет волоком или полуволоком, явиться в поместье, с каждого двора мужчина и женщина, с лошадью, телегой, топором, граблями, вилами и лопатой. Также объявляю приказ папа: в понедельник, только взойдет солнце, тем же мужчинам прибыть на дальние поля в Заболотье с волами и сохами и с пищей на всю неделю до субботнего вечера! Все ли слышали? Кто не явится, у того отберут хозяйство и сгонят с земли.
Пахари стояли понурившись, никто не хотел отзываться первым.
— Все ли слышали? — снова рявкнул войт.
— Как не слышать, — откликнулся Даубарас. — Не глухие. Только нам невдомек, пан войт, отчего ты нас в субботу сгоняешь. По старинному уговору, пятницы и субботы — наши дни, не барщинные.
— А потому, — перебил управитель, — что зимой вы помещичьих бревен из лесу не вывезли, шерсть не вся сдана, яйца, масло!
— Неправда! — закричали многие. — Этой зимой ты нас не гонял лес возить. А яйца и масло — еще до святого Ионаса!
— Кто сказал — неправда? — вопил управитель.
И войт добавил:
— Я, войт, подтверждаю — это правда! За непослушание — пятьдесят розог!
Но мало кто обратил внимание на его угрозы. Старики, понурив головы, молчали, а мужчины помоложе исподлобья бросали на управителя и войта вызывающие взгляды. Выполнять барщину по субботам, а потом снова целую неделю пахать где-то дальние помещичьи поля — нет, это неслыханная выдумка! И старый Даубарас твердо, решительно заявил:
— Мужики, завтра на барщину не выйдем. Кончим свои полосы пахать.
А Пятрас Бальсис добавил:
— И в понедельник не выйдем. И никогда больше не пойдем. Пусть нам пан платит за труд, тогда станем работать!
— Свою землю надо пахать! — кричал Даубарас. — И так не поспевали, а тут еще барщину прибавляют!
— Свою, свою пахать! — горланили крестьяне.
Сташис, стоявший позади, теперь протолкался вперед и, словно колеблясь, промолвил: