В районный центр приехали в полдень. Улицы и площадь были переполнены войсками, машинами и множеством эвакуирующихся людей. С этой самой минуты Клавдия Федоровна попала под рубрику этого неуютного, малознакомого слова, ставшего для людей, временно потерявших свой родной угол, символом страдания и беспримерного мужества.
Клавдия Федоровна решила остановиться около районного комитета партии. Ей хотелось повидать Викторова. Она увидела его, окруженного группой военных и штатских. Поймав брошенный на нее взгляд, она помахала Викторову рукой. Он узнал ее и кивнул своей крупной головой. Поправив на носу очки, энергично раздвинув плечом толпившихся вокруг людей, он подошел к повозке. Окинув жену своего друга пытливым, внимательным взглядом, все понял и, ни о чем не расспрашивая, взял мальчика на руки, поднял его и ласково и просто сказал:
— Ну, слезай, вояка. Приехали.
Викторов поставил мальчика на землю, потом осторожно взял вялую и грузную Клавдию Федоровну за руку и помог ей слезть с повозки.
— Только ночью вернулся из села, готовил людей к уборочной. А тут, видишь, что случилось. Я тебя давно жду. Всех наших женщин и детей уже проводили. — По старой привычке он считал пограничников своими. — Мне уже насчет вас звонили. Справлялись.
— Кто звонил? Скажи скорее, Сергей Иванович! — нетерпеливо спросила Клавдия Федоровна.
— Александр, конечно, звонил и комендант тоже. Беспокоились.
— Давно звонил?
— Часа три назад, — ответил Викторов.
— Ты мне разреши ему позвонить? Вместе позвоним! Вот как у меня худо получилось… Олюшка-то моя там осталась… Если бы ты только знал, Сергей Иванович, если бы только знал, как мне тяжело!..
— Все понимаю, дорогая моя, все! Позвонить сейчас невозможно. Понимаешь, линия все время занята… — Викторову не хотелось ей говорить, что линия уже давно не работает, а в районе заставы и даже ближе уже фашистские войска. — Как же с девочкой у вас так получилось?
— Ничего не могу сообразить и ничего не понимаю. Когда все это началось, прибежал Александр, взял Славку на руки, а меня повел к подводе. Я подумала, что Оля идет сзади… Почему она осталась с Александрой Григорьевной, не знаю! — Клавдия Федоровна не могла говорить, глаза ее наполнились слезами, и снова все перед нею потемнело и завертелось каруселью.
Сергей Иванович завел ее во двор, посадил в кузов грузовой машины к раненым бойцам, сунул какую-то бумажку, крепко пожал руку и ушел. Вскоре машина тронулась со двора. Клавдию Федоровну кто-то позвал по имени. Она оглянулась. Из другого угла кузова на нее удивленно и в то же время тепло смотрели знакомые глаза, на забинтованном лице торчал большой рубцовский нос.