В Августовских лесах (Федоров) - страница 121
— Зиновий Владимирович? — спросила Клавдия Федоровна.
— Похож еще? — улыбнулся глазами Рубцов. — Перебирайся ко мне, душа моя, вместе будем страдать. Вот они, какие дела-то!
При первой же короткой остановке Клавдия Федоровна перенесла Славу к нему и сама пристроилась у изголовья подполковника.
Зиновий Владимирович долго молчал.
— Значит, у тебя вещичек-то никаких? — наконец сказал он мрачно и удивил Клавдию Федоровну таким мелким, ничего не значащим в данную минуту вопросом.
— Ничего взять не успела… Не до этого было.
— Об этом горевать не станем. Может, в городе сумеешь к Галине забежать, там у нас кое-что для тебя найдется… Но как плохо у вас с Олюшкой получилось! А я вот остался без Марии Семеновны…
— Что вы, Зиновий Владимирович! — удивленно посмотрела на него Клавдия Федоровна.
Рубцов, потрогав на голове бинты и глухо кашлянув, хрипловатым басом проговорил:
— Да, душа моя… сегодня утром… сегодня утром… когда только всходило солнышко, ее… убили.
— Что вы такое говорите! — в ужасе выкрикнула Клавдия Федоровна.
Она еще не привыкла к этой простейшей на войне возможности внезапно умереть и подумала: "Не шутит ли?" Но по искаженному страданием лицу Рубцова видела и чувствовала, что подполковнику не до шуток.
— Говорю, что уж есть, и не могу не говорить! — продолжал Рубцов. Он помолчал с минуту и стал рассказывать более спокойно: — Меня еще утром, по дурацкой случайности, осколками слегка стукнуло. А ей какой-то доброжелатель позвонил по телефону. Она и решила прийти ко мне, посмотреть. Убеждал я ее по телефону, что это пустяки, не стоит приходить. Но она не послушалась, пошла все-таки и угодила под бомбежку… — Рубцов посмотрел на Клавдию Федоровну. — Ну, чего ты плачешь? — спросил он участливо. — Зря я все это рассказал. Перестань плакать, а то я молчать буду. Вот ты только подумай, у кого сегодня горя нет? С утра бомбили Львов, Киев, Минск, Брест, Ленинград! Сколько там горя! А сколько его еще будет впереди! Я провоевал всего шесть часов и, надо сказать, очень плохо воевал. Четыре войны хорошо воевал, а на этот раз плохо! Пушки потерял, жену потерял, самого изуродовали. Черт его знает, что я делал, командовал и злился, как необстрелянный прапорщик… Вроде все делалось не так, как мне хотелось, или оттого, что война внезапно началась, или мы чего-то недоглядели и плохо учились воевать? Очевидно, всего есть понемногу. Надо все заново пересмотреть, передумать. Главное — себя перетряхнуть и людей. Главное — действовать! Ваши хорошо дрались на заставе. Все видел и слышал, по телефону с ними разговаривал, помогал им, как мог, но… Хорошо дрались, хорошо! Первый удар на себя приняли у самых пограничных столбов…