— Не в пижаме же!
— А что нам будут показывать?
— Не столь важно, папа. Когда ты в последний раз был в киношке с дочерью?
Статкус встает на нетвердые ноги, непослушными руками — а вдруг откажется, вдруг прыснет за спиной? — выбирает в шкафу приличный костюм. Осел, зачем тебе галстук? Что ж, изредка неплохо и ослом побыть. Особенно рядом со взрослой дочерью. И почти хорошо не знать: издевается, мстя за что-то, или надумала вернуть давний должок?
Угрожающе надвигается огромный плакат: пожилой супермен и цветущая секс-бомба. Билетов, разумеется, нет. Неринга оглядывает толпу своими подведенными тушью глазками, и тут яге голубыми стрекозами слетают па ее ладонь билетики.
— Вперед! Папой звать не буду. Чем мы не парочка? Ты еще довольно видный старичок!
Погромыхивает прелюдия — аэродромы, гостиницы, небоскребы, все на невероятно голубом фоне. Красиво-то красиво, но только Статкусу невдомек, при чем тут он. Ах, да, рядом она — некогда Нерюкас, долгоногий кузнечик, лучница, ныне — взрослая дочь, апогей его отцовской мечты. Хватит иронизировать, лакомься, как мальчишка. Все они здесь дети, лижущие сладость экрана. Сильная твердая ладошка — на самом деле натягивала тетиву? — решительно пролезает под его прижатый локоть, не находящий опоры в безвоздушном пространстве.
— Славно, а, милый?
Славно, однако потолок давит и легкие, не получая достаточно кислорода, распирают ребра. Воздух — настоящий студень, хоть ложкой черпай, протухший студень.
— Расстегни пиджак, милый.
Что это? Пропахший влажной уличной пылью ветерок? Нет, прохладные пальчики дочери… Коснулась, и уже охватило умиление, примиряющее с душным, как экваториальные джунгли, залом. Ах, лишь бы продолжилось это дуновение! Где там, дочь уже забыла обо всем, кроме экрана. Расстегнулся, и на самом деле полегче, кроме того, помогает свободное кресло справа — положишь на него затекшую ладонь, потрешь о грубую обивку. Какая-то иллюзия свободного пространства и прохлады, но надолго ли? Вот уже приближается некто, задевая ноги сидящих, шипением подавляя их недовольство. Явно нацелился на свободное кресло. В мерцающем свете проявляется потная шея, торчащая из — о боги! — кожаной куртки. Крупный, плотный парень с гривой спутанных волос. Покачалась, закрывая экран, огромная тень, и парень плюхнулся рядом со Статкусом.
— Уже? — буркнул, опуская у ног портфель. Звякнули бутылки.
— Да, недавно началось, — вежливо подтвердил он и чуть не задохнулся от густого алкогольного смрада. Пары перегара лезли в нос, забивали горло, легкие, не оставляя местечка для душного, но теперь уже милого и желанного воздуха. Он отпрянул от разверстой зловонной пасти, навалился на Нерингу. Ее глаза шныряли за автомобилями, носящимися по широкому экрану. Что,