Пришли 90-е… В Северной Осетии они, как и везде в бывшем Союзе, были лихими. Владикавказ поделили группировки, которые, конечно же, начали конфликтовать между собой. Люди существовали по принципу «живи быстро, умри молодым». На Кавказе пышным цветом расцвели национальные проблемы. В 1992 году вспыхнул кровавый Осетино-ингушский конфликт, где тон задавали криминальные группировки.
Когда Сослану стукнуло пятнадцать, в бригаде ему стали доверять более ответственные поручения. Например, ездить в командировки по ближним и дальним зонам, развозить землякам-уркам грев — деньги, чай, сигареты, конфеты. А там уж началось и участие в рэкете, благо Кудзиева бог ни ростом, ни силушкой не обидел, да и занятия боксом делали его аргументы в финансовых спорах особенно убедительными. Сослан почувствовал себя совсем взрослым и неожиданно для всех и себя самого в 1990 году женился. Помолвка? Свадьба? Нет, всё намного проще: жених умыкнул пятнадцатилетнюю Фатиму из ее дома. Ну, о чем разговаривать, если молодым еще нет и восемнадцати? Гормоны играют, похитить девушку ума хватило, а о том, где жить, как жить, каким образом совместить брак и школу — не думалось. Дядьям до племянника дела не было. Они занимались тем, что перегоняли из Грузии ворованные машины и перебивали на двигателях и кузовах номера. Родители Фатимы Сослана тихо ненавидели, но согласились, что их дочь теперь как бы жена «этого уголовника».
В 1993 году Сослану исполнилось восемнадцать лет. В Чечне дело уже шло к войне, кавказцев, даже христиан-осетин, в армию старались не призывать. Да и уголовный послужной список парня заставил бы любой военкомат призадуматься — а нужен ли такой персонаж в рядах несокрушимой и легендарной? Но вот в бригаде авторитет Кудзиева неуклонно повышался. Шла естественная ротация, главари погибали в перестрелках и покушениях. Погоняло Сослана — «Босс» — стало, наконец, точным и справедливым. А появилось оно вот откуда. Бабушка-мама Соня Григорьевна не очень волновалась, в чем юный шалопай гуляет целыми днями. Вот Сослан и бегал босиком в любую погоду до семи лет, пока в школу не пошел. И как-то прилипло само «Сослан босой», «Сослан бос», «Босик», «Бос». Потом Босой повзрослел, возмужал, заслужил уважение в компании себе подобных и… дорос до Босса вполне естественным образом.
Сослан решил, что пора уже перестать скрываться. Колоться начал в открытую, хотя, как и прежде, старался не доводить себя до мании. Раз в неделю — и достаточно. Однажды Сослан был дома один. Сварил зелье, набрал в шприц и только прицелился в вену ширнуться, как в комнату зашел отец, вернувшийся из очередной отсидки. Последний раз они виделись полгода назад, когда Сослан лично отвозил родителю на зону грев. Отец и сын молча смотрели друг другу в глаза, борясь со стыдом. И если один стыдился за свой позорный вид перед отцом, то другой, растерявший по тюрьмам остатки сердца и души, почувствовал укол невесть откуда взявшейся совести…