Спускаюсь вниз, прохожу в ресторан. Наши места (ее и мое) рядом. Она уже сидит за столом. И Он уже сидит за этим же столом, рядом с ней. И еще за этим столом только одно место. Оно свободно. Это для меня. Больше свободных мест за столиками нашей группы нету.
Комедия ужина.
Молчание. За нашим столом никто не говорит друг другу ни слова. Тишина. Глушь. Пустыня звука. Я ничего не слышу вокруг себя. Что-то происходит около меня. Кто-то стоит рядом со мной. Это официант. Он что-то говорит мне, что-то предлагает, что-то делает передо мной…
Движения официанта похожи на выступление фокусника-манипулятора. Четкие жесты. Энергичная улыбка. Полная уверенность в своих действиях. И образцовая внешность. Черный фрак, строгий пробор на голове (голова похожа на грецкий орех). Белые манжеты мелькают над столом, меняются вилки, тарелки, рюмки… Кого он напоминает?.. Вспомнил. Так изображают в кино офицеров царского генерального штаба. Внимательность. Участливость. Твердость. Джентельмен в погонах (а теперь с салфеткой).
Ужин окончен. Выходим на набережную. Напротив, через Сену — редкие фонари в парке Тюильри. Правее темнеет громада Лувра. Фигурные башенки на крыше, затейливые формы печных труб.
Он выходит из ресторана последним. А где же она? Она ведь привыкла все время держаться около него… Ага, вот и она. Подошла к парапету. Задумчиво смотрит на Сену. Тяжело вздохнула. Понятно. Вид вечерней реки напомнил о душевной раздвоенности — пришла любовь, а муж рядом. Нехорошо. (Тяжелый вздох, безусловно, предусматривался по сценарию.)
Он поднимает руку, требует внимания.
— Предлагаю совершить небольшую экскурсию по историческому центру Парижа… Конечно, чтобы подробно ознакомиться с достопримечательностями даже центральной части города, не хватит не только одного вечера, но и целой недели… Но что поделаешь: мы — транзитники. Мы проведем в Париже только одну ночь. Завтра утром мы вылетаем в Прагу, и дальше — в Москву…
Трогаемся по набережной. Фонари стоят редко, горят тускло, рассеянно. Стекла последний раз мыли, наверное, перед Варфоломеевской ночью.
— Мы двигаемся по левому берегу Сены…
Он останавливается и показывает рукой на Тюильри:
— …А там, на противоположной стороне реки, — правый берег…
Неопровержимая логика. Редкая наблюдательность. Господи, и что ей только могло в нем понравиться?
— Левый берег французской столицы соединен с правым берегом многочисленными мостами… Позади нас Королевский мост, мост Карусель, мост Искусств… Мы стоим сейчас около моста Сольферино. Дальше будет мост Согласия, потом мост, названный в честь предпоследнего русского царя Александра Третьего, потом мост Инвалидов, около которого мы, осмотрев предварительно Бурбонский дворец, повернем налево к месту захоронения Наполеона Бонапарта…