Кондратюк внимательно взглянул на них. И только сейчас стало заметно, какие у него, по-еврейски грустные, глаза.
— Извините, Ник, — внезапно прервав чтение стихов, тихо спросил он, — Лена согласилась?
Хастон переглянулся с Арданьяном и произнес:
— Окончательный ответ она обещала дать сегодня. Но мы, на всякий случай, уже все уладили в посольстве.
— И еще, тоже — на всякий случай, задействовали один дополнительный вариант, — добавил Симон и в свою очередь спросил: — А вы, Жора? Что решили вы?
Тот отвел глаза:
— Вовка, иди физиономию сполосни. А то на чертенка стал похож. Мама придет — не узнает.
— А вот и узнает! Потому что вы большие, а я маленький.
— Умный ты очень. А ну-ка, быстренько себя в порядок приведи.
Вовка было насупился, но Хастон взял его за руку, потащив к воде, и вскоре от кромки берега раздался заливистый детский смех, перемежаемый хриплым хохотом Ника.
— Я решил, — тихо произнес Кондратюк, наблюдая за веселящейся парочкой, — несмотря на мои генеалогические корни, недавнее прошлое и определенную опасность, остаться все-таки в этой стране. Я верю в нее, Симон. Я верю в себя. Я актер этой труппы. Лена же пусть решает сама, — закончил он совсем уже тихо.
— И вы ничего ей не посоветуете?.. Даже несмотря на свою любовь к ней?
Кондратюк отвернулся.
— Вы чересчур проницательны, Симон.
— Пообщавшись с вами двумя целую неделю, я понял то, для чего особой проницательности совершенно не нужно. Особенно для констатации любви неразделенной.
Разговор принимал неприятный для Кондратюка оборот. И поэтому, он встал, стряхнув с колен налипший песок, и произнес, так и не взглянув на Арданьяна:
— Пойду, искупнусь. Жарко что-то…
Солнце, приближавшееся к зениту, действительно пекло уже в полную силу. Симон, прищурив глаза, наблюдал за тем, как Жора, на ходу потрепав Вовку по мокрым волосам, с ходу бросился в воду и начал кромсать волны отточенными движениями загорелых рук. Плавал он отлично. Торпеда поджарого тела пошла по дуге и вскоре скрылась за одинокой скалой, под которой они разложили одеяло. Солнечные лучи падали прямо на него и Арданьян решил, что диспозицию необходимо изменить. Лена задерживалась уже довольно прилично. Даже странно.
— Вовка! Ник! — послышалось из-за скалы. — Идите-ка сюда. Смотрите, какой краб здоровенный.
Неразлучная парочка наперегонки побежала изучать чудо животного мира, и Симон остался один. Из-за скалы слышалось веселое бубнение голосов. Вверху, на дороге, зарычал мотор. Арданьян, приложив козырек ладони к глазам, поднял голову и в раскаленном мерцании различил на откосе черный силуэт остановившейся легковушки. Полупрозрачное облачко пыли растворялось в воздухе.