Секретная служба Великобритании. Из истории тайной войны (Черняк) - страница 54

Лесли сообщил все известное о заговоре — со слов Ридольфи. Впоследствии то же сделали другие обвиняемые, так что их показания внешне казались независимыми и подтверждающими друг друга свидетельствами о подготовке этого заговора. 8 ноября 1571 г. Лесли с разрешения властей написал письмо Марии Стюарт, в котором предполагалось само собой разумеющимся активное участие королевы в заговоре и сообщалось, что ему, Лесли, пришлось признаться во всем. Мария Стюарт даже сочла, что Лесли насильно заставили написать это письмо.

Однако не следует забывать, что все эти признания Лесли относятся к осени 1571 года, а летом власти, если верить официальной версии, еще не могли ни прочесть зашифрованных писем Ридольфи, ни определить, кто скрывался под шифрами «30» и «40». Впоследствии на процессе Норфолка 16 января 1572 г. генерал-прокурор Джерард заявил: «Никому никакими усилиями не удалось обнаружить это, пока это не было раскрыто богом посредством чудесной случайности». Этой «чудесной случайностью» была посылка с купцом Томасом Брауном из Шрюсбери зашифрованных писем для передачи через управляющего северными поместьями герцога Норфолка Лоуренса Бэнистера шотландским лордам — сторонникам Марии Стюарт. Раскрытие кода, которым были написаны эти письма, показания слуг герцога позволили отождествить Норфолка с неизвестным «40». Именно обнаружение писем и привело к возвращению Норфолка в Тауэр (он содержался под домашним арестом).

В этом эпизоде бросается прежде всего в глаза, что к пересылке денег и крайне секретных писем было привлечено много людей — не менее пяти человек. Зачем было в письмах снова обозначать герцога цифрой «40», как в корреспонденции Ридольфи, подвергая его из-за этого смертельной опасности, и притом без всякой нужды, когда можно было заранее сговориться о любом другом знаке? Вызывают недоумение и действия Брауна: он не только сразу же определил, что в мешке не 50 фунтов серебром, как сказал ему Хикфорд, а много золота (это можно объяснить опытом купца), но немедленно поспешил доставить свой груз членам Тайного совета. Хикфорд не был хорошо знаком с Брауном, и не понятно, как он мог вложить в мешок письма такой важности и столь опасные для их отправителей. Вопрос в том, действовал ли Браун по предварительному сговору с секретной службой или по собственной инициативе? Первое предположение вероятнее. (Что купец, возможно, был шпионом Берли, предполагал задолго до Ф. Эдвардса, например, в прошлом веке Ж. Готье в своей трехтомной «Истории Марии Стюарт»). Еще более правдоподобным представляется, что письма были вложены в мешок, лишь после того как он попал в руки властей, по крайней мере, часть этих писем, уличающая герцога в государственной измене. В гаком случае Норфолк на деле приказал переслать лишь деньги, а не роковые письма.