Чтобы пролить дополнительный свет на эту запутанную историю, следует познакомиться еще с одним персонажем — Уильямом Баркером, уже пожилым человеком, который ранее был секретарем герцога и сохранил его доверие. Баркер проявлял в это время куда большую активность, чем Роберт Хикфорд, который был к тому же серьезно болен. Именно Баркер дал наиболее убийственные показания против Норфолка. Возможно, что это смягчило Берли в отношении самого Баркера, хотя даже самые полные и чистосердечные признания не спасли от приговора к «квалифицированной казни» ни Роберта Хикфорда, ни Лоуренса Бэнистера, несравнимо меньше (особенно Бэнистер) связанных с «заговором Ридольфи». Правда, не сохранились документы, которые позволили бы определить, был ли приведен в исполнение этот смертный приговор. В отношении же Уильяма Баркера, напротив, в данном случае существует полная ясность — признав себя на суде виновным в государственной измене и приговоренный ж смерти, 2 февраля 1572 г. он получил королевское прощение. Это надо было заслужить…
Если Ридольфи несколько раз служил курьером между главными заговорщиками, то Баркер, в свою очередь, поддерживал связь между флорентийцем и его (действительными или мнимыми) сообщниками. Из показаний Хикфорда известно, что Баркер ведал перепиской герцога с Марией Стюарт. Норфолк в своих заявлениях на следствии и суде прямо указывал на Баркера как на предателя, который, в отличие от честных людей — Хикфорда и Бэнистера, давал заведомо ложные показания (другим лжесвидетелем Норфолк назвал Лесли, но прелат, как мы уже убедились, возможно, только повторял принятые им на веру чужие слова). Подобно Ридольфи, позиция Баркера позволяла ему, если бы он того захотел, представлять в ложном свете каждому из главных заговорщиков намерения и планы его соучастников. Метод же привлечения на свою сторону путем подкупа или запугивания одного или нескольких слуг вельможи, которого хотели погубить, не раз использовался секретной службой лорда Берли уже в первые годы правления Елизаветы.
О том, что Баркер был правительственным шпионом, косвенно говорит тот факт, что в руки властей попали едва ли не все письма, которыми обменивались Норфолк и шотландская королева. Баркер доставил Норфолку по поручению Лесли присланные из-за границы письма Ридольфи и даже послание папы Пия V, добытое, конечно, тем же ловким флорентийцем. Норфолк не отрицал ни встречи с итальянцем, устроенной Баркером, ни получения писем от Ридольфи и Пия V, но придавал всем этим эпизодам совсем иной смысл. С банкиром Ридольфи он беседовал в течение часа, но по чисто денежным делам, а — вовсе не о заговоре и плане вторжения испанских войск. Инструкции, которые от него получил итальянец, были такого же рода. Баркер утверждал, что было не одно, а два свидания герцога с итальянцем. Норфолк отрицал это и заявил, что он был крайне разгневан, узнав, что Баркер по наущению Ридольфи и действуя от имени Норфолка установил связь с испанским послом Деспесом. Быть может, здесь герцог приблизился к главному «нерву» сложной игры лорда Берли. Далее, говоря о принесенном Баркером расшифрованном письме Пия V, Норфолк заметил, что из этого письма следовало, будто оно является ответом на письмо герцога, которое тот и не думал посылать и которое, следовательно, было подделано и послано как бы от его имени. Нельзя исключить того, что Норфолк здесь не лгал и снова приблизился к пониманию механизма направленной против него интриги. Наконец, когда ему много раз повторяли, что против него имеются совпадающие показания лиц, находящихся в заключении и не имевших возможности согласовать свои признания, герцог ответил: «Они не согласовали свои признания, направленные против меня, однако один из них сообщил другому, и так эти сведения переходили у них от одного к другому».