Английская дипломатия максимально использовала раскрытие «заговора Ридольфи», чтобы ослабить поддержку Марии Стюарт парижским двором, представив ее союзницей Испании. Но эти действия должны были быть такими вне зависимости от того, какой в действительности была подоплека «заговора Ридольфи». Сам флорентиец потом неоднократно ходатайствовал о возмещении убытков, понесенных им ради святой церкви. Папа Григорий XIII отказал, а еще через три десятилетия точно так же поступил английский король Яков I, сын Марии Стюарт. Флорентиец неоднократно выполнял дипломатические поручения своего государя, великого герцога Тосканского, был его послом в Риме, Мадриде и Лиссабоне и мирно скончался 81 года от роду.
Подводя итоги, можно сказать, что нет ни одного факта, прямо свидетельствовавшего, что Ридольфи был шпионом лорда Берли, а не искренним, хотя и опрометчиво поступавшим, агентом католической церкви. Совокупность косвенных доказательств свидетельствует о провокаторской роли Ридольфи, хотя каждый его поступок допускает различные истолкования. Несомненно, что он снабжал доверившихся ему лиц заведомо ложной, оптимистической информацией — например, о готовности герцога Альбы немедля послать войска на помощь восставшим английским католикам. Зачем было Ридольфи уверять Пия V и Филиппа II, что герцог Норфолк, живший и умерший протестантом, в действительности тайный католик? Эти и другие подобные утверждения Ридольфи явно вредили тем, в интересах кого якобы действовал итальянский банкир. Между тем флорентиец, как доказывают его успехи в торговых предприятиях, был опытным дельцом, и подобного рода нелепые поступки вряд ли могли быть следствием простого недомыслия. Слабым пунктом в концепции Ф. Эдвардса является объяснение мотивов поведения Ридольфи. Арестованный в Англии итальянец мог под угрозой пытки дать какие угодно обязательства служить Берли, но какой смысл было ему соблюдать эти обещания с перспективой навлечь на себя месть папы и испанского короля? Эдвардс считал, что риск был не очень велик, а мотивом являлись деньги, которые следовало получить Ридольфи от его английских должников — 3,5 тыс. фунтов стерлингов (очень большая сумма по тем временам) — и которые иначе конфисковали бы власти. В случае смерти Елизаветы и вступления на престол шотландского короля Якова перед флорентийским банкиром тоже открывались благоприятные возможности. Удайся заговор — Ридольфи тоже не был бы, конечно, в накладе.
Как ни относиться к концепции Ф. Эдвардса, факт переговоров шотландской королевы с Альбой доказывают бумаги, захваченные еще в апреле 1571 года у сторонников Марии Стюарт, после занятия ее врагами замка Думбартон. Историк-иезуит, пытаясь доказать свой тезис, стремится затушевать, насколько планы Ридольфи точно отражали интересы Марии Стюарт и Норфолка — так точно, что одно это возбуждает сомнение в неодобрении планов флорентийца шотландской королевой и герцогом.