А в самой Англии в 90-х годах Фелиппес продолжал усердно заниматься наряду с дешифровкой писем провоцированием нужных правительству заговоров. Историк М. Юм, писавший в начале XX века, выявил, что Фелиппес сознательно вступал через своих агентов в переписку, разумеется, под вымышленными именами, с английскими эмигрантами на испанской службе. Эти письма, в которых содержались планы покушения на королеву, перехватывались и использовались как орудие политической пропаганды. А самих разведчиков при аресте после предъявления таких писем было легче склонить к откровенному признанию.
Были и другие причины организации мнимых заговоров. Прежде всего борьба фракций при дворе, каждая из которых имела свою секретную службу (иногда, как можно будет убедиться ниже, это были значительные разведывательные организации). Натыкаясь на действия шпионов-двойников, работавших на другую группировку, придворная клика немедленно пыталась использовать это разоблачение в собственных целях. А хозяева разоблаченных шпионов обычно считали более выгодным умыть руки и предоставить провалившихся агентов их собственной участи. Наконец, многое было связано и просто с самооговором; пыточных дел мастера, содержащиеся Топклифом, одним из ближайших сотрудников лорда Берли, добывали у арестованных самые немыслимые признания. Стремясь умилостивить своих мучителей, узники говорили все то, что, по их мнению, тюремщики желали от них услышать.
…Страсть к «переписыванию истории» в большом и малом, охватившая ныне западных авторов, коснулась и истории взаимоотношений между Елизаветой и ее последним фаворитом графом Робертом Девере, графом Эссексом (приемным сыном Лейстера, скончавшегося после победы над армадой). Роман между шестидесятилетней королевой и юным графом, годившимся ей во внуки, который служил в прошлом веке поводом то для пуританских нравоучений, то для слезливых лирических воздыханий, начал рассматриваться ныне историками в лишенном сентиментов стиле современной западной «революции во нравах», а то и трезвых медицинских заключений. Не обошлось и без психоаналитических аргументов на политической подкладке — Елизавета, боявшаяся надвигавшейся старости и смерти, пыталась романом с Эссексом убедить и себя, и, главное, других, что она прежняя, властная «Глориана», которой ее привыкло видеть уже не одно поколение англичан. Оставим все эти реинтерпретации на совести тех, кто их изобрел, и отметим куда более важное. Эссекс, попав, как говорится, в случай, сразу же начал принимать меры к тому, чтобы стать не просто фаворитом, а влиятельной политической фигурой, лидером определенного течения. Отсюда его стремление добыть военную славу на посту командующего войсками в Нидерландах, а потом флотом, захватившим и разграбившим испанский порт Кадис, наконец, позднее — в качестве наместника в Ирландии, от которого ждали подавления разгоравшегося там восстания. Эссекс всячески пытался добиться важных государственных постов для своих сторонников, среди которых находились первоначально Френсис Бекон, впоследствии знаменитый ученый и философ, и его старший брат Энтони. Последний заслуживает особого упоминания в нашем повествовании.