– Это может быть колдовство, – предположил Охотник. Потом с сомнением посмотрел на меня и вздохнул. – Давай договоримся: ты не видела, как я это делаю.
Прежде, чем я успела спросить, о чем речь, Охотник прикрыл глаза, поднял руку и пошевелил пальцами, словно перебирая струны невидимого инструмента. Снова и снова, пока в воздухе не проявились нити, переливающиеся всеми оттенками синего. Они бежали в разные стороны: к спящему на посту гвардейцу, к обеим палаткам. К нам с Охотником цветные нити тоже тянулись, но обрывались, немного не доходя, тогда как спящего гвардейца опутывали словно кокон.
– Так и думал, – фыркнул Охотник. – Кто-то заколдовал остальных, но не смог или не захотел заколдовать нас. Думаю, от этого я и проснулся. Скорее всего, ты тоже. Или от провала попытки, или нас разбудили, вместо того чтобы усыпить.
Он покосился на меня, а я смотрела на него круглыми глазами.
– Значит, ты все-таки тоже колдун, – наконец выдохнула я. – И в той деревне все это сделал ты. То, за что меня чуть не сожгли!
– Во-первых, чуть не сожгли нас обоих, – поправил Охотник с ухмылкой. – Во-вторых, я лишь не дал разгореться нашему костру, а шарахнул по туманникам, прогнав их, кто-то другой. В-третьих, я не колдун. Я сын жреца Богини Виты, ее младший жрец.
Я покачала головой и раздраженно закатила глаза. Жрец, колдун, кудесник, ведьма – как ни назови, а суть, очевидно, остается та же.
– Что теперь с этим делать? Ты можешь их разбудить?
– Нет, плетение очень крепкое. Но можем пойти по нитям и посмотреть, кто колдует. Может быть, получится объяснить этому му… нехорошему человеку, что он неправ.
И не дожидаясь моего мнения на этот счет, он двинулся вперед, следуя за переливчатым свечением. Мне ничего не оставалось, как пойти за ним, потому что оставаться одной в лагере, где все дрыхли как сурки, мне не хотелось.
Нити, вскоре слившиеся в одну, повели нас через лес туда, где деревья росли все гуще, а река шумела все громче. Поначалу, когда свет костра исчез, я перестала видеть что-либо, кроме нитей заклятия, поэтому несколько раз порывалась серьезно повредить ногу, но потом стало заметно светлее. То ли глаза привыкли, то ли деревья расступились, то ли луна вышла из-за туч.
Магический след привел нас на берег реки, где Охотник вдруг резко дернул меня за руку, утаскивая в кусты. Я испуганно посмотрела на него, а он приложил палец к губам, давая знак соблюдать тишину, и кивнул на что-то впереди.
Я присмотрелась. Перед нами бежала, сверкая в лунном свете, небольшая река. Довольно узкая и, скорее всего, не очень глубокая. Такой большой ручей. Ее наверняка можно было перейти вброд, на лошади даже ноги не замочишь. Но то, на что указывал Охотник, находилось на другом берегу.