С великолепным облегчением я вернулся домой. Обедал со Стеллой и ел одну жидкую пищу.
5 апреля
Скарлатина.
6 апреля - 6 июня
Собирался отправиться на два-три концерта в небольшой город, когда заболел. Концерты отменили. Думал, что испанская инфлюенция, и страшно испугался. Через Больмов была вызвана доктор Анна Ингерман. Вскоре выяснилось, что скарлатина, - я даже рад. что не инфлюенция. По законам Нью-Йорка меня должны были увезти куда-то в заразную больницу за город, но Ингерман как-то меня отстояла. На двери была прикреплена записка, что я заразный больной, и ко мне была приставлена сестра.
После первого кризиса стало легче, но затем второй кризис с ревматизмом в руках и плечах, нарывами (один в горле, едва не задушивший меня). Настроение сначала было не такое плохое, много писем, на которые отвечал телеграммами, диктуя их через сестру и телефон, дабы избежать распространения заразы. Пытался по секрету от доктора продолжать либретто, пряча его под подушку. Но сдал во время кризиса и тогда настроение сделалось подавленным. Однако разрез нарывов и антидифтеритная сыворотка разрешили благополучно кризис, и температура покинула 40 и 40.5. Много цветов, так как думали, что я умираю. Особенно замечательны были розы от Стеллы, огромные, на длинных стеблях. Когда не хватило денег - дат В.Башкнров. В начале мая наступило поправление. Когда в первый раз встал, ноги отказались служить, и я едва не упал. Событием было, когда в первый раз разрешили побриться, а то вид был ужасный.
«Апельсины» были прерваны в начале второй картины третьего акта на беготне первых скрипок в том месте, где Принц и Труффальдино крадутся к апельсинам, когда Ингерман первый раз разрешила сесть к роялю, то стало работаться так легко, что я в один присест написал почти всю сцену с Кухаркой. Но температура повысилась и рояль был опять запрещён. В один прекрасный солнечный день мне разрешили выйти на улицу. Я первым делом послал огромную корзину цветов Ингерманам. Лечили меня муж и жена: она - специалист по общим болезням, он - по носу и горлу. Она считает, что спасла мне жизнь, а он – что спас меня от глухоты, ибо скарлатина в одном из своих поворотов едва не пала мне на уши - покраснели барабанные перепонки.
Весеннее выздоровление было необычайно приятно, хотя ещё не все тени ушли от пережитой болезни.
Третья картина третьего акта сочинялась легко. Я учил «Картинки с выставки» Мусоргского - и как-то весна и выздоровление надолго соединились с одной из них - с «Limoges», которая всегда потом вызывала в памяти это радостное состояние.