30 мая
Утром Гаук и разговоры об осенних концертах с Филармонией. В двенадцать Гусман: читает наброски его либретто из «Простой вещи» Лавренева. Вещь неплохая как завязка (конфликт между обязанностью по отношению к партии и порядочностью к другому человеку), но слишком мало элементов. Надо больше ввести в общественную жизнь и окружающие события. Импровизируем, сидим до двух часов, выходит лучше - может из этого выйти оперный сюжет.
Днём у Тюлина, отношу американские вещи.
В четыре у Радлова, играем два с половиной часа в шахматы, я, к удивлению, выигрываю обе партии. Обедаем (Пташка опаздывает) и едем на «Пламя Парижа». На первый акт опаздываем, второй производит впечатление слишком большой покорности при обработке материала, но третий живее и есть выдумка. Танцуют поразительно: Уланова, Чабукиани. Держись, Лифарь! Перепрыгнут. Насколько плохо вчера пели (особенно женщины), настолько изумительно танцуют.
31 мая
Завтракали у нас Радловы, другие: Николай и Надежда Константиновна, а также Мансурова. Завтрак проходит шумно и весело, хотя спорим, как будто поссорились. Пока я разговаривал с Мансуровой и её мужем, слышу, как Надежда Константиновна спрашивает у Пташки, неужели она в Париже не встречалась с Мещерской, и Пташка в ответ рассказывает историю с покупкой шкапа.
Днём, разминувшись с Асафьевым, едем в Белгоскино, где слышим звуковую часть вчерашней пробы Пташки. Недурно, но нельзя сказать, что превосходно. Появляется Асафьев, он из Москвы, расстроен, что премьеру «Пламени» опять отложили. Неожиданные признаки мании величия: он находит, что «Пламя» значительней «Пульчинеллы». Вот и с хорошими музыкантами случаются свихи, как только дело доходит до собственных сочинений!
Вечером поспеваем на «Маскарад» в старой постановке Мейерхольда и в половине первого ночи уезжаем со «Стрелой». Опять радио!
1 - 6 июня
Последние шесть дней в Москве перед отъездом за границу.
Визит к Кончаловскому. Его рассказы о подмосковном имении (чудо!). Партия с Гольденвейзером, ничья (скандальная, со взятием ходов обратно, сначала он, потом я). Мультипликаторы демонстрируют последний фильм Вано: лучше. Подписываем предварительный договор на «Царя Дурандая».
Обед у Афиногенова, у Таирова (дико опаздываем, я в бешенстве на Пташку). Ужин у Юрьева. Смолич о постановке «Игрока» в филиале Большого, Кубацкий о постановке «Шута» в балетной школе. Генеральная репетиция «Пламени Парижа» в Большом театре, Семёнова, Чабукиани. Я - Асафьеву: теперь надо сочинять этот балет, как я с «Вальсами» Шуберта (в четыре руки) после того, как они были собраны для двух рук. Асафьев обиженно молчит, Мясковский втайне согласен.