Однажды вечером вскоре после того, как я переехала обратно к родителям, но до того, как узнала, что уже происходит с мамой, я получила от нее то, что можно назвать хорошим напутствием:
– Джесс, ты сильная и умная, ты будешь отличной матерью. Ваши с Адамом отношения не сложились, но у тебя так много всего хорошего впереди. Ты сможешь справиться с этим.
Таким было ее отношение ко всему в жизни: не ной, не останавливайся, просто прими это и поверни ситуацию в свою пользу. Она никогда не отступала от этих принципов.
В свой последний год в детском саду Уильям принимал участие в рождественском спектакле, и я взяла с собой маму и папу на выступление. Это было до того, как ей пришлось сесть в инвалидную коляску, но хорея – ее бессознательные движения – была тогда такой выраженной, что вызвала тишину в зале, когда она вошла неловкими, дергаными шагами.
– Давай, мам. Там есть место, – сказала я, приветственно кивнув нескольким родителям и главе родительского комитета.
– Джесс, могу я продать тебе лотерейный билет? – Диана, мать Оливера – друга Уильяма, появилась, размахивая рекламным проспектом. – Там разыгрывают фантастические призы – три бутылки «Бакс Физ»59, мясное ассорти и электрический массажер для ног. Не обращай внимания на потерявшую торговый вид упаковку. Он совсем новый, честно!
– Да, конечно, – ответила я, доставая кошелек.
Ее глаза метнулись в сторону, и когда я протянула ей деньги, то поняла, что она больше не смотрела на меня. Вместо этого ее взгляд продолжал отвлекаться на мою маму и на то, как ее лицо искажалось в кривых гримасах. Для тех, кто не был в курсе ее состояния, она, должно быть, выглядела безобразно. Реакция Дианы была обычной, но я так и не смогла к ней привыкнуть. И хотя я была уверена, что однажды вскользь упоминала при Диане, что моя мама болеет, было ясно, что к такому она не была готова. У нее не было времени, чтобы изобразить на лице «спокойствие».
– Спасибо, дорогая, – неловко ответила она, а я расшифровала спектр эмоций в ее глазах: смущение, осознание, отвращение.
Папа взял мамину руку, и мы направились к трем местам в конце зала, пытаясь протиснуться сквозь толпу.
– С дороги, – прошептала одна женщина, притянув к себе свою дочь, явно испугавшись, когда увидела мою маму, подумав, что она пьяна или безумна. Или, как позже спросил у Уильяма кто-то из детей: «Твоя бабушка пришла из дурдома?»
Спектакль начался, и, несмотря на то, что мы сидели в самом конце зала, нечленораздельные звуки, покидавшие уста моей мамы, оставались слышимыми, а я молилась ради нее, чтобы дети начали очередную песню и заглушили их. После этого в столовой подали сладкие пирожки с начинкой и глинтвейн. Я хотела сразу пойти домой, но Уильям отчаянно просил остаться.