К тому времени, как команда Уильяма проиграла со счетом 18:3, я успела обменяться сообщениями с папой и свести на нет четыре месяца изматывающих тренировок, заказав тарелку калорийных вкусностей: салями с пикантным салатом с сельдереем и майонезом и темным хлебом.
– Не могу поверить, что мы проиграли, – мрачно произнес Уильям.
– О, не бери в голову. Хочешь чего-нибудь попить?
Я заказала яблочный сок у молодой официантки Дельфины.
Солнце утопало в облаках, оранжевый свет проплывал над кипарисами и ложился мягкими оттенками на каменные стены шато. В бассейне не было никого, кроме одинокого пловца, наматывающего круги в плотно прилегающих очках. Спадающая жара дня усилила аромат цикламен и тмина в воздухе.
– А папе понравилось, как я играл во время матча? – спросил Уильям, пока мы ждали его напиток за столиком.
– Он сказал, что ты играешь фантастически.
– А он видел, как я почти забил тот гол в самом конце?
Я понятия не имела, о чем он говорил: как мне показалось, до гола ему было как до Сан-Паулу.
– Он бы ни за что не пропустил этого, Уильям. Ты молодец, – с энтузиазмом поддержала я сына.
Я подняла голову и увидела Наташу: она подошла, но стояла в стороне – разговаривала с парнем, сидевшим впереди у террасы.
– Ты мог бы попинать мяч с папой, – продолжила я, когда Дельфина появилась с соком. – Он хорошо играл в футбол. Возможно, он мог бы дать тебе несколько советов.
– Отлично, – Уильям пожал плечами, жадно глотая напиток, в то время как Наташа направлялась в нашу сторону, а рядом с ней шел парень, с которым она беседовала, с бокалом красного вина в руке.
– Джесс, это Джошуа. Он живет рядом со мной в Ислингтоне. Мы, по сути, соседи. – Она впилась в меня многозначительным взглядом, и я поняла, что она имеет на него виды, то ли в силу женской интуиции, то ли потому, что это было так же очевидно, как если бы она кинула кирпич мне в голову.
– О, как мило. Присоединяйся к нам, – улыбнулась я и выдвинула стул. – Это Уильям.
– Рад познакомиться. – Глаза Джошуа были синие – цвета моря, а с трудом закрепившийся загар скрывал слабый румянец на щеках. Его фигура начинала портиться, и он был лет на пять старше Наташи. Но у него была добрая улыбка и густые аккуратные волосы, из-за которых моя бабушка считала бы его красавчиком.
– Я буду на качелях, – сообщил Уильям, ускользая к другим детям, веселящимся на игровой площадке.