— Твою мать! — громко сказал Дэниэл, когда парень кликнул.
Он развернулся, уши его краснели.
— Ты там что, охренел? — прошипел он.
— Господа, у вас какие-то проблемы? — спросил профессор Николс.
Дэниэл сполз обратно на место. Эмбер посмотрела на него и одними губами спросила: «Что это было?»
После четырех месяцев в Нью-Йорке Риджборо казался еще меньше, дальше и обшарпанней. Подростки в «Данкин Донатс» выглядели моложе, чем он в их возрасте, а «Фуд Лайон» — с его широкими пустыми проходами и фоновой легкой классикой из пятидесятых — навевал мрак. Так много хлопьев, так много брендов зубной пасты — и так мало людей; так и виделось перекати-поле, летящее по полу мимо газировки и чипсов.
Летние курсы представляли собой четырехмесячный семестр, втиснутый в шесть недель; он учился по будням с девяти до пяти. «Хорошая подготовка к рабочему миру», — сказала Кэй. По утрам Дэниэлу казалось, что его выкопали из-под земли и теперь он, воскресший, заново учился ходить. Он засыпал в классах, резко просыпался, бесился из-за Psychic Hearts и славы Нейта, которая по праву должна была принадлежать ему.
Пятнадцатого мая он покинул город на заре, прибыл в Риджборо вовремя для встречи с деканом. Тем вечером Нейт и Роланд отыграли для Хатча и коллег Дэниэла, а Дэниэл попросил прощения у Питера и Кэй. «Мы не можем принимать тебя всерьез, пока ты сам себя не начнешь принимать всерьез», — сказал Питер. Кэй смогла записать его на два предмета ее и Питера факультетов: сравнительная политология и вводный курс в микроэкономику. Восемь часов лекций каждый день отрывали от мира, и Дэниэл ходил вечно раздраженным, но чувствовал и решительность, превосходство: ему это на пользу — как ходить к стоматологу или придерживать дверь медлительному незнакомцу, когда сам торопишься.
После экономики Эмбер Битбургер, за которой он сидел в шестом классе миссис Лампкин, вышла с ним в июньскую жару. Глаза заболели от напора солнечного света после долгого утра в лектории без окон, где кондиционер как будто всегда стоял на десяти градусах. Он снял толстовку и оголил руки — в зеленой футболке с логотипом «Меланхолии Рекордс» и картинкой канталупы, лежащей на граммофоне.
— Так что это было? — спросила Эмбер.
— Чувак по-крупному проигрывал. Я хотел помочь. — После пары Дэниэл поискал глазами парня, но потерял его в толпе, шаркающей из Питерсон-холла.
— Мы с компанией собираемся выпить в субботу в «Черной кошке», — сказала Эмбер своим грубоватым, но жизнерадостным голосом. Она по-прежнему жила дома, по-прежнему общалась с теми же друзьями, что и в старшей школе, и ходила на летние курсы, чтобы закончить колледж за три года.