— Звучит неплохо.
По субботам Дэниэл присоединялся к Эмбер, Келси Ортман и их друзьям, чтобы выпить пива в одном из двух баров со звериными названиями на Мейн-стрит в Литтлтауне — ниже по холму от кампуса Карлоу: «Черная кошка» и «Пестрая ворона». Однажды даже побывал на настоящей студенческой тусе — почти полной копии вечеринок в Потсдаме: где белые плохо танцуют под дурацкий хип-хоп в какой-нибудь развалюхе, где пивные бонги и кричащие пацаны в бейсболках и кто-то блюет в палисаднике.
— У них там по четвергам открытый микрофон. Ты же увлекался в школе музыкой, с Роландом Фуэнтесом? — Эмбер произносила это «Фэн-тиз». — Он еще в старшей школе был такой странный, с зелеными волосами? И глаза подводил.
— Я играл на гитаре. У нас тогда была пара групп.
Белые волосы Эмбер на солнце казались почти прозрачными.
— Надо как-нибудь вместе завалиться на открытый микрофон.
— Конечно, звучит отлично, — сказал Дэниэл, хотя даже представить не мог, чего бы хотел еще меньше.
— Курс Гарри послужит для тебя хорошим началом в мире экономики, — сказал за ужином Питер, — солидным основанием для будущего. Не пересказать, сколькими способами экономическая теория может обогатить жизнь: от ведения своего бюджета до понимания, как управлять портфелем акций. Вот бы это сделали обязательным предметом для студентов.
Кэй спросила Дэниэла, как сегодня прошла пара Мелиссы. Мелисса — это профессор Шенкман, дородная дама в длинных платьях с рисунками в стиле восьмидесятых — геометрическими перехлестывающимися фигурами ярко-розовых и лавандовых цветов. Дэниэл помнил, как в детстве ходил к ней в гости, на летние барбекю с семьями других преподавателей.
— Хорошо, — ответил Дэниэл. На парах профессор Шенкман всегда спрашивала его, словно делала одолжение Кэй, помогала окупить обучение.
На ужин были брокколи и курица с пармезаном. Кэй хотя бы оставила свои попытки готовить китайскую еду. Периодически у нее вспыхивал энтузиазм — один раз после встречи с Хеннингсами, когда Элейн подарила ей кулинарную книгу, в другой раз — когда он ездил в недельный лагерь для китайских приемных детей, где вожатые студенческого возраста, тоже приемные дети, выступали с таким оголенным чувством, что ему становилось за них стыдно. Энджел тем летом научилась готовить до странности сладкие вонтоны, но он оказался в лагере единственным, кого усыновили не в младенческом возрасте и кто помнил родную мать.
Кэй стала с ним осторожнее, чересчур бережной. Он знал, что она волнуется, когда он ездит выпить, так что старался вернуться домой до полуночи — это было не так уж сложно: он не мог долго выдержать Эмбер и ее друзей. Он видел, что это успокаивает Кэй. Всё, что было нужно, чтобы осчастливить ее с Питером, — вернуться домой и поступить в Карлоу, пообещать ходить на собрания АИ.