Шли дни. Деминь потерял счет времени. Он спал на диване и смотрел телевизор. Днем, пребывая в одиночестве, он бродил по маленьким комнаткам, открывал пустые ящики и шкафы, ел макароны, которые разогревал в микроволновке. Спальня пары оставалась запертой. Телефона не было. Ему хотелось выйти на улицу, но входная дверь была заперта.
Однажды утром, когда зазвонили в дверь, пришли не Вивиан с Майклом, а белые мужчина и женщина, которые говорили с китаянкой по-английски. Белая женщина первая назвала Деминя по имени: «Ди-иминь, Ди-иминь». Она растягивала слоги так, что слово было неузнаваемым. Китаянка сказала «Деминь», и он сел, всё еще спросонья. Белая женщина попробовала еще раз — теперь лучше.
Они подошли на цыпочках. «Здравствуй, Деминь», — у мужчины голос был пронзительным, чуть гнусавым. Волосы вяло лежали светло-желтыми прядями, а глаза были размытого голубого цвета, окруженные морщинами. У белой женщины волосы были короткие, светлые, местами каштановые. Щеки — бледно-розовые.
— Здравствуй, Деминь, — сказала она. Взрослые сели по бокам от него. Его ладоней коснулись руки женщины. К его ногам прижались ноги мужчины. Раньше так близко к белым Деминь сидел только в метро.
— Кто это? — спросил он у китаянки на мандаринском.
— Это твои новые родители, — ответила она на английском. — Питер и Кэй Уилкинсон.
Деминь вскочил. Питер и Кэй были высокими, но он — быстрым. Он уже пробежал половину лестницы, когда почувствовал на себе руки.
— Стой, Деминь, — сказала китаянка. — Американцы о тебе хорошо позаботятся. У них большой дом и много денег.
— У меня уже есть семья.
— Твоей прошлой семьи больше нет. Это твоя новая семья. Расслабься. Всё будет хорошо.
Уилкинсоны присели на ступеньках.
— Деминь, — сказала Кэй. — Мы о тебе позаботимся. Всё будет хорошо, — Она обняла его. От ее рубашки пахло стиральным порошком. Матери не было уже полгода, а теперь и Леон с Вивиан исчезли. Он никому не нужен.
Деминь прислонился к Кэй, и она пригладила его волосы.
— Ну вот, — сказала она с триумфом и рассмеялась — радостно, словно на солнце развернули флаг. — Все будет хорошо.
Деминь вышел из дома с Уилкинсонами. По дороге на север он уснул и пропустил момент, когда город остался позади, проснулся в машине уже перед большим белым домом с загибающейся верандой, нависающими деревьями. В городе стоял очередной августовский день, как в парилке, когда хочется умереть, но здесь, в тени, было прохладно.
Питер заглушил двигатель.
— Добро пожаловать.
4
Спустя неделю, в двуспальной кровати под одеялом из красной фланели, Деминь Гуо проснулся с крошками диалекта на языке, пятнами и кляксами растворяющихся слогов, унесенных морем существительных и глаголов. Один язык разжижал другой. Нью-Йорк уже предоставил ему арсенал новых слов. Там он истекал английскими гласными и видел, как при этом улыбка спадает с лица матери.