— Да ладно, Великая стена не считается, — сказала Кэй. — Дэниэл это знает.
— Ну ладно, ладно, Риджборо не то чтобы Манхэттен, если речь об этнической еде, — ответил Питер. — Скорее уж культурная пустыня.
— Посмотри с другой стороны, — сказала Элейн. — Считай это культурным ритритом.
— Культурной сиестой, — сказал Джим.
— Но мы пробовали великолепную китайскую еду в гастропутешествиях по Ванкуверу и Лондону, — сказала Кэй. — Избаловались на всю жизнь.
Питер пережевал турнепсовый пирог.
— Вот ради чего мы приехали в Нью-Йорк.
— И ради нас! — сказала Энджел.
— С языка сняла. Это самое главное. Почти как дамплинги.
— Почти? — спросила Энджел. Элейн всплеснула руками.
— Ребят, а десерт? Будем сладкий фасолевый суп?
У их столика остановился официант.
— Что бы вы хотели? — спросил он на английском.
Не успела Элейн ответить, как Деминь сбивчиво выпалил на фучжоуском:
— Она говорит, что хочет хундоутан, у вас есть? — Он уже забыл удовольствие от метания гласных, восторженные выплески. Он знал, что сейчас его тона — чистейшая 3-я улица.
— Да-да, конечно, — сказал официант.
— Отлично, несите. Эти американские коровы хотят пару мисок.
— Будет.
Элейн опустила палочки.
— Он знает мандаринский!
Деминь ненавидел расплывшиеся улыбки и преувеличенные восторги Джима и Элейн; как они разговаривают с ним и Энджел, будто они маленькие детишки, и как Питер и Кэй словно ничего не замечают. У него было ощущение, что над ним издеваются, что в нем и Энджел видят развлечение.
— Это не мандаринский, — ответил он. — Это фучжоуский.
— Ну знаете, местный сленг, — сказал Питер.
— Дэниэл, — сказала Кэй. — Пожалуйста, не говори в таком тоне с миссис Хеннингс.
— Но она говорит глупости, — сказал Деминь. — Она глупая.
— Дэниэл! — воскликнул Питер.
— Но это не местный сленг. Это язык, называется фучжоуский.
Джим рассмеялся.
— Для нас, дурачков, все одно — китайский.
— Вы не знаете, — сказал Деминь. — Вам даже всё равно!
— Мне та-ак жаль, Дэниэл, — сказала Элейн. — Это я виновата, вечно путаю. Приняла за мандаринский, потому что учила его в колледже.
— Дэниэл, извинись перед миссис Хеннингс, — попросила Кэй.
— Извините.
— Он та-акой чувствительный, — сказала Кэй Элейн.
— Это ничего. Очевидно, учила я в доисторические времена, когда была молодой студенткой, — сказала Элейн. — Но моя основная специальность — Восточная Азия, так что надо было знать.
— Ой, — сказала Кэй, — ты как раз напомнила, я хотела попросить тебя поднатаскать меня с моим ужасным мандаринским. Дэниэл только и делает, что смеется, когда я пытаюсь говорить с ним по-китайски.