Леонардо оглядел крохотную, темную, воняющую плесенью каморку. Единственное окно находилось слева, по углам высились рулоны тканей. Массивный деревянный стол уродливой формы был завален пуговицами, катушками ниток, кипами тесьмы и кружев. Крепкий смолистый дух горящих в камине дров не заглушал застоявшихся в помещении запахов.
Джокондо сдвинул на край столешницы стопку книг и какие-то принадлежности для шитья. Протянул руки.
– Ну вот, давайте-ка ее сюда.
Леонардо крепче сжал портрет. В огромном для такой комнатушки камине потрескивали только что подброшенные поленья. Стоит хотя бы крохотной искорке случайно выскочить из очага на старый вытертый ковер, и эта конура мгновенно займется огнем, а все ее содержимое превратится в груду золы.
– Принимаете ли вы в кабинете посетителей, синьор?
Леонардо многократно бывал в доме Джокондо, но ни разу – в кабинете.
– Разве что кого-то из членов семьи, ближайшего партнера время от времени, а в общем – нет, никого. Это мой личный кабинет. Для уединенных раздумий о несуетном, так сказать.
– И значит, никто другой не увидит портрета?
– О, я предпочитаю иметь супругу в своем безраздельном владении. Давайте-ка ее сюда. – Джокондо в нетерпении потирал пальцы. Леонардо не двигался, и тогда Джокондо повторил: – Маэстро Леонардо? Ну что же вы? Картину давайте.
Леонардо кивнул, но все же держал портрет под мышкой.
– Мастер, – прошептал Салаи.
Больше держать ее при себе невозможно. Невозможно. Она принадлежит ему.
– Ну разумеется. – Леонардо передал наконец свое произведение владельцу.
Джокондо схватил со стола нож и взрезал по краю льняную ткань – словно обертку, в которую мясник завернул добрый шмат мяса.
– А вот и она. – Он поднял портрет к свету.
Леонардо отвернулся к крохотному слепому окошку, чтобы не видеть свою работу в этой затхлой конуре. Он уже сказал ей свои прощальные слова.
– Интересно, интересно… – бормотал Джокондо, – но… странно. Я еще не видел ничего подобного. – Он замолчал, вероятно, подыскивая слова для похвалы. – Позвольте, но где же штуки шелка, где моя музыкальная шкатулка, где фамильный герб ее отца? И этих восхитительных опаловых пуговиц не видно – тех, что выписаны из Венеции. И моего портрета нет. И потом, что это за пейзаж такой у нее за спиной? Что-то я его не узнаю… Но правы мои друзья. Она здесь совсем как настоящая. Прямо как живая. Будто сидит передо мной прямо сейчас и всегда будет со мной, в моем кабинете…
От скрежета дерева по камню Леонардо вздрогнул – это Джокондо елозил портретом по столешнице.
– Осторожнее, пожалуйста, – предостерег его Салаи. – Живопись требует бережного отношения.