Артур почесал в затылке.
— Охота пуще неволи, — наконец, сказал он. — Слушайте, ребята, вы тут посидите, присмотрите за всеми, а я пойду еще маячков поставлю, может, так нас скорее подберут. Не улыбается мне на этом болоте куковать.
Он зашагал прочь, не дожидаясь ответа.
Артур не успел скрыться, как Нимуэ вдруг осела, будто из нее вынули позвоночник — Мирддин едва успел подхватить ее у земли.
— Что случилось?
Нимуэ вцепилась ему в плечи, почти повиснув:
— Ты не помнишь?
Мирддин покачал головой. Сел на землю и усадил ее рядом.
Глаза у дану были безумные. Она коротко засмеялась, прикусила кулак, отвернулась, вскинулась к нему снова. Прижалась, отпрянула. Ее швыряло, как ручей в ущелье.
Мирддин взял ее за плечи и попробовал усадить ее еще раз.
— Ты можешь объяснить, что произошло?
— Я... Помона предложила мне... — она засмеялась коротким сухим смешком. — Я опять...
— Что опять?
Она поймала его ладонь и прижалась к ней. Лицо у нее разгладилось — но стало таким, будто она прощается.
— Ты должен знать. Посмотри.
Мирддин посмотрел в чужую память.
Его взяла досада. Ну надо же было так глупо попасться! Так и простоял столбом. Умница. Молодец.
Он запретил себе об этом думать. После драки кулаками не машут.
Операцию Нимуэ и Артур провели как по нотам. Вряд ли вышло бы лучше, если бы они заранее договаривались. Тащить отряд людей с собой в локус было вопиющей глупостью. Появление Врана было неожиданным.
Чувство, которое шло у Нимуэ фоном, было ледяное, злое и веселое. Предельно обостренная четкость восприятия, тот момент перед самым решением, когда ты уже точно знаешь — да, все сойдется. У Помоны не было шансов.
Это он понимал. Чего он не понимал — почему Нимуэ плачет, а не радуется. Почему у нее столько отчаяния в каждом прикосновении.
— Я не понимаю, — сказал он вслух. — Вы отлично сработали.
— Оно бы не сработало, если бы я не решилась, — Нимуэ улыбнулась дрожащими губами. Слезы текли у нее по щекам. Ресницы от них склеились и торчали вперед, как иглы. — Ты понимаешь? Решение принято, принято насовсем. Я убью тебя. Я убью свои земли. Только чтоб... чтобы не...
Она зажмурилась и мотнула головой, не договорив.
Мирддин представил, как стоит столбом посреди леса-аквариума, счастливый, безмятежный, забыв кто он, где он, навсегда, навсегда, навсегда — и содрогнулся.
— Никого нельзя спасать и делать счастливым таким способом, — сказал он. — Это хуже чем убийство — это предательство.
У Нимуэ такая сумасшедшая, голодная надежда мелькнула на лице — Мирддина будто ударили. Он растерялся.
— Ну... хочешь, я пообещаю в случае чего поступить так же?